«Бог в помощь, подруга»? Пожалуй, это звучит слишком театрально. Вот именно, театрально!

Пока я мучилась с изобретением подходящего обращения, на авансцене появилось новое действующее лицо – еще одна побродяжка, с обветренным и очень злым лицом. Эта не стала утруждать себя утомительными приветствиями и, не говоря ни слова, вцепилась в волосы маленькой бомжихи, той самой, которую я наметила в собеседницы, и давай ее мутузить. Я и глазом моргнуть не успела, а предмет моего вожделения – зеленая мохеровая шапка уже валялась в грязной жиже, а ее хозяйка, поверженная обидчицей на обе лопатки, голосила благим матом и предпринимала отчаянные попытки вырваться из цепких рук соперницы. Совершенно безуспешные, насколько я могла судить.

Я просто онемела, не зная, что мне делать. Ну не разнимать же мне их прикажете! Впрочем, потасовка закончилась довольно быстро полной и безоговорочной победой долговязой бабы с желчным лицом, которая напоследок еще пару раз пнула маленькую бомжиху, после чего прихватила ее матерчатую сумку с бутылками. Видимо, в качестве контрибуции. И была такова. А нищенка с носиком-пипкой и малиновым румянцем осталась сидеть в грязном снегу, растопырив ноги, как пластмассовая кукла.

– С-сука, короста, зараза… – маленькая бомжиха послала проклятия в пустой след, подняла свою мохеровую шапку и водрузила на голову. А еще всхлипнула, очень жалостливо и трогательно. По крайней мере, мое отзывчивое сердце дрогнуло.

– Больно? – посочувствовала я.

– А тебе что? – огрызнулась маленькая бомжиха и с кряхтением поднялась на ноги. Под левым глазом у нее образовалась красноватая припухлость, грозившая в скором времени преобразоваться в банальный синяк.

– За что она так тебя? – не отставала я.

– Считает, что здесь все бутылки ее, – недовольно пробурчала маленькая бомжиха.

И как я сама не догадалась, что стала свидетельницей злостного нарушения конвенции с последующим немедленным и справедливым возмездием. Маленькая бомжиха вторглась на чужую территорию, за что и поплатилась.

– И что ты теперь будешь делать? – поинтересовалась я у нее осторожно.

– А ты кто такая? – кажется, я не вызывала у нее доверия, несмотря на все свои ухищрения. Я смешалась:

– Да я просто так… Я…

– Вот и шуруй отсюда. – Всем своим угрюмым видом маленькая бомжиха давала понять, что не нуждается в моем сочувствии. Она даже пригрозила мне:

– Не приставай, а то получишь!

Я была окончательно посрамлена в своем стремлении согреть вниманием эту несчастную душу.

– Хорошо-хорошо, я ухожу, – пробормотала я примирительно, – я ведь только хотела узнать про одного человека, он здесь раньше появлялся… Его Аликом зовут… такой высокий, долговязый…

– Не знаю я никакого Алика, – отрезала маленькая бродяжка, – и вообще, все сейчас на тридцать седьмой километр перебазировались.

– На тридцать седьмой километр? А что там?

– Там новая свалка открылась, и все вокзальные туда подались. Говорят, там кто-то даже пятьсот баксов нашел, – просветила меня маленькая бомжиха и добавила раздумчиво:

– Самой, что ли, съездить, может, что обломится?

– А… А где этот тридцать седьмой километр? – Я тоже вдохновилась этой идеей. Может, и Алик там, копается на свалке в надежде отыскать свои пятьсот баксов, если, конечно, эти самые доллары, добытые из мусора, не блеф. Впрочем, скорее всего блеф, и у бомжей есть своя мифология.

– Тут, недалеко, по нашей дороге, а от станции на автобусе или на попутке, – маленькая бомжиха отряхнула прилипшие к подолу комки грязного снега, – можно пешком, если погода хорошая. Я была там один раз, нашла две серебряные ложки, но их у меня отняли другие…

Бедная маленькая бомжиха, похоже, планида у нее была такая – терпеть притеснения от себе подобных.

– Хочешь, поедем вместе? – предложила я. – Вдвоем веселей.

Бомжиха наморщила лоб и поправила свой мохеровый малахай.

– Можно, – пожала она плечами и посмотрела на вокзальные часы, – скоро электричка будет.

И мы побежали в сторону перрона. «Куда меня несет, – спрашивала я себя, перепрыгивая через лужи, – вдруг не успею вернуться до вечера?»

Познакомились мы в электричке. В тепле моя попутчица разомлела и отошла душой, оказавшись именно такой, какой она мне представлялась заочно: простецкой и добродушной бабенкой. С поправкой на обстоятельства, разумеется. А обстоятельства у Раисы (так она назвалась) были следующие: еще полгода назад проживала она в собственном деревенском домике неподалеку от Харькова не то чтобы припеваючи, но, в общем-то, сносно. В совхозе денег почти не платили, а потому она частенько отправлялась на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы продать пассажирам проходящих поездов кое-какие дары собственного сада-огорода. Там на свою голову она и встретилась с молдаванином Петром, смазливым и говорливым парнем.

Поскольку Раиса была не слишком избалована мужским вниманием, их роман с красавцем-молдаванином развивался бурно. И месяца не прошло, как Петр уговорил ее продать дом и переехать куда-то на Урал, где, по его словам, можно было очень даже неплохо обосноваться. Любовь притупила Раисину бдительность, и она попалась на удочку кареглазого мошенника. Продала родимую хату и последовала за ненаглядным, который, как вы уже, конечно, догадались, сбежал от нее в Москве, прихватив с собой ее денежки. Просто хрестоматийный случай!