– Джамай! – снова воскликнула Ирата.

Он улыбнулся и тихо сказал:

– Нет, Ирата, это конец. Я люблю тебя, и я люблю Пифию. Я не хочу видеть ее рабыней твоей злой воли. Я знаю, какая жестокость таится внутри тебя. Но я также не хочу, чтобы Пифия обрела власть над тобой, ибо тогда она посмотрит на меня и увидит зло, что расцвело во мне с момента нашей последней встречи. Вы обе должны умереть, Ирата, – даже если все миры умрут вместе с вами.

Ирата презрительно скривила губы:

– Ты опоздал, Джамай, – я призвала колдунов.

Тень под хрустальным куполом напоминала грозовую тучу. Становилось все темнее. Джамай расхохотался.

– Пусть придут! – крикнул он. – Теперь я знаю ответ, и этот ответ – смерть! Убивай и будь убит! Я умнее вас всех, ибо я безумен, и я отвечаю вам: смерть!

В зале уже почти совсем стемнело, но Бойсу удалось разглядеть, как взметнулась полосатая рука и свистнул отпущенный поводок. И еще он увидел два метнувшихся вперед приземистых, могучих тела. Смех Охотника довел до безумия зверей, их яростный рев смешался с его диким хохотом. Бестии рванулись к трону, на котором сидел мертвый король.

Словно в тумане Бойс увидел оскаленные морды, злобно сверкающие глаза – и прыгнул вперед, спеша заслонить собой Пифию.

Было слишком темно, чтобы разглядеть тварей, хотя они стремительно приближались. Было слишком темно, чтобы разглядеть двух девушек, трон и колонны. Во мраке продолжал звучать безумный хохот Охотника. Где-то поблизости зазвенели колокольцы…

Горячее дыхание ударило Бойсу в лицо. По каменным плитам застучали когти, и зверь прыгнул, метя в горло. Меч взмыл будто сам по себе, встретив сопротивление могучих мышц, а в следующий миг эта тяжесть исчезла, разваленная надвое клинком.

В воздухе резко запахло кровью, но Бойс ее почти не чуял. Парализующий холод окутал его тело и разум…

Порыв ледяного ветра распахнул перед ним темную завесу, и в проеме возникла облаченная в мантию фигура, в чьих движениях не было ничего человеческого.

Бойс увидел Ирату, которая стояла лицом к незнакомцу: руки воздеты; черные волосы рассыпаны по плечам, лицо ослепительно-белое. И еще он увидел вторую рычащую тварь, которая присела для прыжка, скаля кривые клыки и дико сверкая глазами.

Темнота снова сомкнулась, словно кто-то задернул завесу. Послышался пронзительный голос Ираты; она выкрикивала слова, которые казались Бойсу бессмысленным богохульством. Ни один человеческий язык не в состоянии породить подобных слов.

Ее голос набирал высоту, вонзаясь в уши и мозг Бойса, и даже вой ледяного ветра не мог его заглушить.

Холод теперь пробирал до костей. Казалось, руки, сжимавшие рукоять меча, скованы льдом. Услышав звериное рычание, он замахнулся мечом, и это потребовало невероятных усилий. На него навалилось гибкое, тугое тело, когти разодрали бедро, рык раздался возле самого уха. Бойс попытался отшвырнуть тварь, ударил мечом, но промахнулся.

Голос Ираты странно изменился, слившись с адским свистом ветра. Оцепеневший от холода и слабости, Бойс все же уловил какое-то новое движение в темноте, и его пробрала знакомая дрожь, подсказывая, что колдуны совсем близко.

Снова услышав рычание, он собрал остатки сил и поднял меч. На этот раз удар оказался удачен. Рычание превратилось в вой, послышался глухой звук падающего тела.

Зверь издох, но фигуры в мантиях смыкались вокруг Бойса в кольцо, и тот понимал: как только они до него доберутся, он умрет.

Но у него еще был выбор. Он не может приблизиться к Ирате и прекратить ее торжествующее пение, однако Пифия стоит у него за спиной.

И если ее убить…

По крайней мере, тогда она не окажется в плену у своей второй половины, у этого черного зла. А если умрет Пифия, возможно, умрет и Ирата.

Да, это акт отчаяния, и вероятность того, что задуманное получится, мизерна. Но если все же получится, так будет лучше для всех.

Девушка была совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Бойс дотронулся до нее – и сделал это впервые. Не раз он задавался вопросом, действительно ли она холодна и тверда, как мрамор. Но сейчас он не почувствовал холода. Это удивило его, но в следующий миг он понял. Бойс сам до того замерз в этой сверхъестественной ледяной мгле, что даже мрамор казался ему теплым.

Он обнял Пифию за плечи, потянул к себе – и вдруг ощутил, как ее тело медленно, словно с неохотой, поддается его усилию.

Он крепче сжал рукоять меча и приставил острие к ее горлу.

Она не дрогнула, но он услышал участившееся дыхание.

Очень осторожно Бойс наклонил ее голову, и поцеловал, и ощутил тепло ее губ. Пифия из Керака медленно возвращалась к жизни из туманной дали, в которой пребывала столь долго.

Ее губы пошевелились, сердце забилось сильнее. Мрамор в объятиях Бойса уступил место гибкой живой плоти. Невидимая связь между ними, созданная Иратой, неумолимо влекла Пифию через врата забытья и чар в мир живых. Она вздрогнула, вздохнула…