Шрифт:
– Я не думаю, я спрашиваю, – качнул головой Артем.
– Трутов меня обидел, я позвонила маме, и она отправила к нему убийц? Ты это серьезно? – Ева смотрела на него как на ненормального.
– Может, и несерьезно. Но Трутов убит, – сказал Артем.
Но Ева его как будто не слышала.
– А если я на тебя маме пожалуюсь? Скажу, что ты меня обижаешь!
– Я тебя обижаю, – кивнул Артем.
А ведь это действительно так. Неважно, заслужила Ева небрежного к себе отношения или нет, но говорил он с ней жестко, даже грубо. Это не могло не обижать ее, особу, привыкшую к тому, что мир крутится вокруг нее.
– Еще как обижаешь!
Ева обвила руками его шею и, приподнявшись на носочках, посмотрела ему в глаза, желая заглянуть в его душу.
– И я знаю, кому на это пожаловаться!
– Жалуйся.
– Я пожалуюсь тебе… Ты же должен меня защищать?
– Как представитель закона.
– Хотя бы так.
– На общих основаниях.
– Не хочу на общих основаниях! – Ева капризно наморщила носик.
– Что ты хочешь, чтобы я с собой сделал?
– Зачем тебе что-то с собой делать? – не поняла Ева.
– Ну как же, ты жалуешься мне. На меня. Я же должен принять меры.
Артем думал о Земском. Вряд ли Ева жаловалась на него ему же самому, но полковник с собой что-то сделал. Застрелился. Может, и Ева сейчас думает о том же?
– Какие меры? – Ева с подозрением смотрела на него.
– Ну, мало ли…
– Я знаю, о чем ты думаешь… – Она ткнула в него пальцем. – И вот что я хочу тебе сказать!.. Ты больной, если думаешь, что я виновна в смерти Земского!.. И Козоева я не заказывала!.. И на Трутова никому не жаловалась. Просто так за себя стало обидно. И к маме на ручки захотелось!.. Тебе смешно?
Артем качнул головой, глядя на Еву. Ей уже тридцать два, возраст, в котором женщине как минимум неприлично быть одной. А у нее ни мужа, ни детей, только братья, у которых своя жизнь, свои семьи. Еве ведь тоже хочется домашнего тепла и семейной ласки, а нет ничего такого, вот и бросает ее из крайности в крайность. А остановить некому, приходился самой жать на тормоза. Замуж ей пора, одним словом. Как ее не понять?
– А мне смешно!.. Только я совсем не смеюсь!..
– И не надо, – покачал головой Артем.
Человек погиб, Трутова нет. И, возможно, Ева все-таки виновна в его смерти – и она, и ее семейка. Та же мама могла спросить за дочь, пользуясь возможностями своих сыновей. Способна она на такое или нет, сказать сложно, скорее всего вряд ли. Но как ни крути, а Ева звонила своей маме после того, как Трутов ее обидел… И Земский обижал Еву. И Козоев…
– Плохо мне, понимаешь, плохо!
– Понимаю.
– Мне без тебя плохо!
– Не знаю.
– Тогда пошел вон!
Артем кивнул. Ева могла говорить все, что угодно. Она сейчас в очень сложном положении, а полностью оправдаться возможности нет. Она это понимает, оттого и злится, не надо воспринимать ее слова всерьез. Тем более что нет у него желания остаться с ней.
– И больше не приходи! – бросила она вслед.
Артем качнул головой, нажимая на кнопку вызова лифта. Увы, оставить Еву в покое он не может. Подозреваемая она, и ей придется давать показания. И у него еще возникнут вопросы, и следователь захочет с ней поговорить.
Он зашел в кабинку лифта, Ева исчезла из вида, но до слуха донесся ее голос:
– Не бойся, маме на тебя жаловаться не буду!
Скорее всего, это был сарказм. Ну не могла Татьяна Витальевна устроить расправу над Трутовым, не тот она человек. Да и Ева, возможно, ни в чем не виновата. Возможно, Горбин и не убивал Земского. Да и над Козоевым он всего лишь замышлял расправу, может, он всего лишь хотел его покалечить. А Трутова мог убить Борщевик, его люди. По линии профсоюза, так сказать. Может, зря Артем подозревал Еву. И ее семью? Но в то же время Ева звонила матери, жаловалась ей. Это факт. И не поехала она к ней домой, к себе вернулась. Татьяна сама приехала к дочери, Артем застал их вместе. Как будто на месте преступления.
Глава 3
Кто бы там что ни говорил, а пирожки у Любы очень даже. Вкуснее только у Марины. И торты у нее самые-самые, и пирожные, не зря она заведует отделом кулинарии. И сама как сдобная булочка. Хватило шести лет в браке, чтобы она из сахарной тростиночки превратилась в розовощекую пышку. А Егор Стасов, сколько помнил себя, терпеть не мог женщин в теле. С Мариной, правда, немного иначе. Она хоть и пышная, но не рыхлая – плотная, упругая, и не так уж и плохо с ней в постели. Пока его все устраивает. И жену он любит, и сыном дорожит, семья у него на первом месте. Только вот почему-то не удержала Марина его от безрассудного, в общем-то, решения. Бросил все и уехал к черту на кулички. Может, погорячился.
– Приехали! – донеслось сквозь дрему.
Егор уже почти заснул, когда Макс остановил машину. На улице дождик моросит, дворники по окошку скребут, убаюкивают. Да и время уже за полночь. Баю-бай уже давно пора, а они носятся по городу как неприкаянные. Нет, он не против, работа у него такая, волка ноги кормят. Молодой он, двадцать восемь лет, еще бегать и бегать, он готов к беготне. Но уже не за горами время подводить первые итоги прожитой жизни. В тридцать лет Егор спросит себя, чего он добился за годы службы. Старший оперуполномоченный? Ну что ж, неплохо, бывает и хуже. Но хотелось бы большего, уголовный розыск возглавить, а ведь он мог бы уже рулить в этой должности, если бы не сорвался с места вслед за Малаховым. Здесь тоже могло подфартить, но закон подлости сыграл против него – в пользу Макса. Обидно. Но работать надо. Только вот из машины выходить не хочется. И поздно уже, и дождь идет.