А о куличе вообще молчу. "кул" -зола, "ич" – внутри. Понятно. Вынутый из золы. Его внешний вид, символика – все указывает на мужское начало. На способность к плодородию, и это уносит нас опять в древнейшие времена, уже не связанные с тенгрианством. И как теперь понять? Каким богам мы поклоняемся?

А тут угораздило поселиться рядом с Боровском, от старообрядческой истории которого аж дух захватывает. И зачем нужны были такие жертвы. и зачем оно (старообрядчество) уничтожалось? В угоду каким политическим целям? Вот, сижу, думаю: может в церковь сходить все таки, покаяться в крамольных мыслях?

В начале 60-х мы получили квартиру со всеми удобствами, так называемую "хрущевку". Новая квартира – новые соседи.

Соседями оказалась семья военного с двумя детьми. Он военный. Она бухгалтер. Но, как он не был похож на военного, так и она мало напоминала бухгалтера. Он был похож на Ив Монтана, такой же длинный, худой с черепашьей шеей и скептически-остроумным взглядом. Она, соответственно,– на Симону Синьоре, мощная красота которой изрядно разбавилась лишним весом. То, что они напоминают звездную пару, я смекнула сразу, ведь уже в 6-ом классе знала всех кумиров киноэкрана по именам и фамилиям. Помню, как мой двоюродный дядя приходил к нам домой и развлекался: доставал из альбома с артистами любую открытку, показывал ее издали, а я должна была угадать показываемого. И каждый раз он поразительно смеялся, как будто я называла что-то неприличное для детского уха.

"Ив Монтан" ходил всегда в штатских брюках и военной рубашке с фотоаппаратом или еще хлеще – с кинокамерой наперевес, что придавало его облику имидж военного корреспондента, хотя он работал в военкомате.

" Симона" ничем не отличалась по манере одеваться от женщин нашего дома, но ее глаза, смелые и уверенные в себе, выдавали женщину незаурядную.

Откуда они появились в нашем жлобском городе, не знаю. Но, точно не он, наш город, мог взрастить столь продвинутую по мировосприятию пару.

Как они воспитывали детей, чем интересовались, чем жили, кем восхищались – все было ненашенским.

Детей они вообще не воспитывали в традиционном понимании этого слова. Они просто дружили с ними, что было в новинку.

Многочисленные книги нашей и зарубежной литературы были в доступе протянутой руки. Запретов не было для прочтения, и я могла запросто пользоваться их библиотекой. Было много фантастики, детективов, приключенческой литературы. Их мальчишки, а у них было двое сыновей, читали запоем.

Кумирами семьи были Ландау (о нем и его отношении к досугу впервые услышала от них), импрессионисты, Высоцкий (тогда он только становился популярным). У них я впервые увидела портрет Хемингуэя как в какой-нибудь московской квартире. Услышала джаз.

Однажды соседка показала мне фото Вивьен Ли с ее автографом и серый конверт с многочисленными печатями. Конверт был узкий, прямоугольный, как и фото, на котором лучезарно сияли только глаза артистки, только глаза, как будто портрет был обрезан с двух сторон. После просмотра фильма "Мост Ватерлоо", а он шел в советском прокате, восторженная "Симона" написала письмо Вивьен прямиком в Англию (я же говорю: ничего от бухгалтера в поведении не было). Как оно дошло туда, до адресата? И как пришел вот такой ответ? Как пропустили? Загадка.

От этой семьи у меня остались на память многочисленные фото, что делал сосед. Он классный был фотограф. Фотографировал, распечатывал в своей маленькой ванной комнате (хрущевка, что возьмешь) и раздавал потом друзьям, соседям, просто дарил и проносился мимо. Это обстоятельство еще больше мне напоминало звездную пару. Он весь такой порывистый, на скоростях, увлекающийся, а она, исполненная достоинства, старилась на диване.

Потом я навсегда покинула тот дом. Узнала, что сосед, царство ему небесное, долго не прожил. Он успел еще поснимать моих старших детей, а младшую уже нет: она родилась в Средней Азии.

Мама долго еще дружила с соседкой. Дети ее разъехались, ей стало одиноко, и она часто захаживала к маме, занося очередную статью из газеты, сокрушаясь от событий. В годы перестройки она было уверовала в лучшее, и ее пылкое сердце живо откликалось на новости: она периодически кого-то рьяно поддерживала, пыталась вступить в личную переписку, но ей уже никто не отвечал. Начались другие времена. Потом не стало и ее.

Создается впечатление, что рано ушедших, романтически настроенных людей, свято веривших в свои идеалы, кто-то уберег от безжалостного разочарования последующих лет.

Светка закончила 8-й класс, когда наступило это лето. Мы недавно получили квартиру, и это отдельная история, потому что папа – большой начальник, депутат, а квартира, первое наше жилье с туалетом не на улице, находилась не в центре города и занимала всего 28 квадратов общей площади.

И все потому, что папа – идейный коммунист. Моими соседями оказался ученик 10 класса из очень престижной школы и Светка, моя ровесница. Сосед со своими друзьями-одноклассниками начал подрабатывать на кирпичном заводе, и мы с ними дружили, потому что со сверстниками нам было не интересно. Девочка я была начитанная: в нашей маленькой библиотечке стояли кроме полного собрания сочинений Ленина и "Капитала" Маркса Золя, Мопассан, Фейхтвангер, Роллан (что говорило о разности вкусов моих родителей). Мы с новыми друзьями обменивались книгами. Росла я девочкой странной и никем не понятой.