Шрифт:
Минуту спустя, так же осторожно и неслышно передвигаясь, он вернулся и, опустившись на своё место, протяжно выдохнул.
– Нет никого. Тишина.
Егор рассеянно кивнул и, чуть склонив голову, прикрыл глаза. Никита, видя, что приятель не настроен продолжать разговор, и не зная, чем занять себя, вновь устремил пристальный, ищущий взгляд за окно, как будто старался различить что-то в застывшей там смутной, неверной полутьме, сквозь которую мало-помалу начинали проступать неявственные, стёртые очертания зданий, деревьев, припаркованных автомобилей и различных, не всегда угадываемых в темноте предметов.
– А может быть, он ушёл? – вполголоса промолвил он немного погодя, точно проговаривая вслух свои заветные мысли. – Ведь может же быть такое. Почему нет?.. Может, ему надоело наконец гоняться за нами… Или он устал… Или испугался, что сейчас рассветёт, и его увидят… Мало ли…
Егор никак не отозвался на эти наивные, беспомощные мечтания. Лишь слегка, чуть презрительно усмехнулся.
Да и сам Никита, видимо тут же осознав всю иллюзорность и беспочвенность своих надежд, умолк и горько скривил губы.
– Да, да, я понимаю, что несу чушь. Выдаю желаемое за действительное… Но всё же странно, что его так долго нету. Уже полчаса, наверно… Куда это он подевался?
Егор повёл бровью в его сторону и после короткого раздумья медленно, внушительно проговорил:
– Одно из двух: либо он бродит вокруг школы и ждёт, когда мы выскочим наружу, либо обходит по очереди кабинеты, выискивая тот, в котором мы отсиживаемся.
– Но кабинетов-то много! Пока обойдёшь все…
– Ничего. Он терпеливый. И упрямый. Умеет выжидать и наносить удар в самый неожиданный момент… Правда, сейчас времени у него не так уж много, – прибавил Егор и взглянул в окно, на бледно-голубое, за последние несколько минут заметно прояснившееся и посветлевшее небо, с которого окончательно исчезли все звёзды, а заодно с ними и луна.
– А ещё здесь нет ветра, – присовокупил он мгновение спустя и едва приметно ухмыльнулся. – И учуять нас тут проблематично…
Они вновь немного помолчали, то и дело тревожно поглядывая на дверь и прислушиваясь к тишине. Потом Никита, словно только что вспомнив о чём-то, нахмурился и печально покачал головой.
– Бедная баба Зина! Что там с ней стало? Что он с ней сделал?
Егор ничего не сказал. Лишь насупил брови и неопределённо шевельнул плечами.
– Я знаю – он убил её! – глухо произнёс Никита, со скорбным выражением глядя куда-то в сторону. – Он убивает всех, кто попадается ему на пути. Без разбора. Каждый, кто хоть раз увидел его, должен умереть. Потому что лучший свидетель – мёртвый свидетель!
Он ненадолго умолк, будто потеряв нить своей мысли. Затем перевёл взгляд на приятеля и слабым, замирающим голосом промолвил:
– Мы тащим за собой смерть! Он идёт за нами и по пути убивает всех подряд… Получается, что в этих смертях есть и наша вина. Пусть небольшая, но есть…
Егор ответил ему долгим, пронзительным взглядом, точно обдумывая сказанное. Потом решительно мотнул головой.
– Нет! Мы ни в чём не виноваты! Мы просто пытаемся спасти свои жизни, как можем… На это имеет право каждый. Другого выхода у нас нет.
Никита – непонятно, убеждённый, или нет, доводами собеседника – кивнул и опустил глаза.
Егор же вновь обратил взор за окно, на занимающийся там рассвет. Лицо его было задумчиво и хмуро, однако через минуту на нём неожиданно показалась едва заметная улыбка.
– И как же всё-таки назывался тот коньяк? – прошептал он, потирая пальцами лоб. – Вертится название, а вспомнить никак не могу…
Он вдруг умолк и обернулся к двери. Лицо его напряглось, губы плотно сжались…
В пустом школьном коридоре раздавались твёрдые, чеканные шаги, постепенно приближавшиеся и становившиеся всё громче. Через несколько секунд они стихли возле их двери, и приятели услышали знакомое им тяжёлое, с тонкой вибрирующей хрипотцой дыхание.
Никита и Егор, замерев, оцепенев, не смея шевельнуть и пальцем, не сводили глаз с заваленного мебелью входа – и ждали…
И хотя они и ожидали этого, однако вздрогнули всем телом и невольно подались назад, когда в следующий момент на дверь обрушился извне мощный, сокрушительный удар, мгновенно распахнувший её настежь. Вслед за этим с грохотом и треском разлетелось эфемерное укрепление, наспех сооружённое приятелями, и над его обломками возникла огромная чёрная фигура в долгополом траурном одеянии. Задержавшись на пороге, неизвестный тряхнул головой и окинул беглым взглядом окутанный мягким сумраком кабинет.
Егор, очнувшись от секундного оцепенения, вскочил с места и быстрым, резким движением раскрыл оконную раму. Затем вторую. Потом схватил за шиворот застывшего, будто приросшего к стулу напарника, остановившимися, изумлённо-испуганными глазами смотревшего на незнакомца и не делавшего ни малейшей попытки двинуться с места, и рванул его к окну.
– Прыгай! Быстро!
Подчиняясь этому грубому прикосновению и громкому окрику, Никита стал пробираться к подоконнику. Но делал это как-то вяло, неуверенно, по-прежнему не отрывая расширенных глаз от стоявшего у входа страшного гостя, точно околдованный этим грозным зрелищем. И только когда неизвестный, видимо разглядев наконец то, что было ему нужно, шагнул вперёд и двинулся в их сторону, Никита пришёл в себя и, заметно оживившись, взобрался на подоконник.