– Ну, бывают молитвы такие, просят, чтобы Господь наказал кого-то, Петра или Ивана, за то, что он сделал молящемуся какое-то зло. Эта молитва сразу же возвращается шрапнелью на него самого. Пословица есть такая: «Не рой другому яму – сам в нее попадешь». Вот это самое основное – чтобы никого не осуждать, никому не досаждать, как говорил батюшка отец Амвросий Оптинский: «И всем мое почтенье, и тогда будет мир и лад, а где мир и лад, там не надо и клад», – так батюшка говорил. Вот так, все и будет хорошо.

– Батюшка, мы живем в трудное, скорбное время. Как вы оцениваете наши дни? Помогает ли в скорбных обстоятельствах молитва?

Прежде всего, немного расскажу о своем детстве. Я не помню ни одного года, чтобы жили без горестей. Вспоминаю частенько только присловье: «Горе глубже моря». Я был еще совсем маленьким, и в памяти не осталось, как началась кампания по раскулачиванию, как нас выгоняли из дома. Сестра потом мне рассказы вала, что нас везли в товарных вагонах к Синявинским болотам, на торфоразработки – строить гидроэлектростанцию. Туда отправляли многих ссыльных, которые отказались вступать в колхозы.

Привезли нас, расселили в промерзших бараках… Начался голод. Мы искали на полях сморщенную морозом редьку и собирали в лесу рябину. Так прошли 1932, 33-й, 34-й и 35-й годы. Голод унес двух моих братьев, Петра и Василия, сестру Александру. Умер на торфоразработках дядя, заработала туберкулез мама, болевшая 17 лет. Отошла ко Господу в 55… Всю жизнь мама страдала, от слез у нее даже случилось засорение слезного мешочка. Она оплакивала тяжелую жизнь, смерть детей, друзей.

Только в 1936 году мы увидели хлеб, смогли вспомнить его вкус. Булку еще долго не удавалось попробовать. Конфетка – крохотный леденец – была для нас дивом, высшей наградой за хорошее поведение. И мы благодарили Господа даже за эти, кажущиеся сейчас ничтожными, радости. Мы молились, чтобы Господь дал нам хлеба насущного, и Он каждый день посылал, но понемножку.

Однажды папа собрал копеечки, что удалось заработать, и поехал за хлебом в Ленинград. Купил несколько буханок, сложил их в большой заплечный мешок и отправился домой. На станции мешок распороли бритвой, растащили весь хлеб. Удержать в руках удалось только две буханочки. Но и за эту малую радость мы благодарили Господа.

Настал 1937 год – и опять пришло горе. Работники НКВД стали рыскать по ночам, забирали людей. Не раз я видел, как арестовывали единственного кормильца в семье, как бросались люди под колеса «воронков».

– Что же помогло выжить в этих ислытаниях?

– Господь сказал: «В терпении вашем стяжите души ваши». Терпение – это великая благодатная сила. Господь в таких тяжких, нечеловеческих условиях учил нас труду. С десятилетнего возраста мы работали наравне со взрослыми, научились ценить все, что Бог нам посылал.

Есть у русского народа поговорка: «Дальше солнца не сошлют, хуже человека не сделают, подумаешь – горе, а раздумаешь – Божия воля».

Сравните мой рассказ о временах моего детства с теми временами, которые мы переживаем сейчас… Да, нынешние времена тяжелы, но бывало гораздо хуже.

В 1941 году мы попали в оккупацию. Говорили, что немцы никогда к Ленинграду не подойдут. А 6 сентября нам было объявлено, что мы оккупированы. И здесь начались страдания, голод, дальняя дорога в Псковскую губернию, откуда наша семья была выслана. Больше месяца мы шли рядом с фронтом. Бывали такие скорбные дни, что и не чаяли дойти. Но Господь помог.

Пока длилась оккупация, я подрос. В 16 лет при отступлении меня забрали немцы в лагерь. Но я убежал, перешел линию фронта и поступил в армию. Мне тогда исполнилось 17 лет. После армии, в 1946 году, похоронил родителей и поехал в Вырицу к старцу Серафиму. Старец благословил меня поступить в СанктПетербургскую духовную семинарию, и с 1948 года я приступил к учебе.

Я спрашиваю: «Матушка, у тебя крыша над головой есть?» – «Есть». – «А кусочек хлеба есть?» – «Есть». – «Ноги еще ходят?» – «Ходят». – «А ты посмотри, что люди терпят». И так человек успокоится.

Или Евангельского юношу вспомнишь, как он сказал: «Все заповеди Божии я исполнил от юности моея». А мы так можем сказать? «Нет, батюшка, мы не исполнили их». – «Да, я сам не исполнил, поэтому и говорю вместе с вами, что «мы грешники, мы Твоих заповедей не исполнили. Помилуй нас». Причина скорби чаще всего кроется в нашей гордыне, в нашем самолюбии.

– Как быть, если нет сил молиться стоя, тяжело делать поклоны?

– Приходит, например, ко мне старушка – ноги больные, жизнь прожита в скорбях и трудах. А я ей еще и поклоны назначу? Пусть молится хотя бы сидя.

Я ведь и сам по немощи каноны читаю иногда сидя, ножки-то старенькие, болят. А молоденьким, тем и поклоны назначить можно, и добрые дела почаще делать: полы помыть немощному, навестить пожилого, постирать, приготовить еду, лекарства купить…

– С каким настроем нужно молиться?