После этого я на подсознательном уровне понял, что всё окончательно закончилось.

Бездыханное тело соседа увезли санитары, после этого медсестра поставила очередную капельницу. Конечно же я не был в курсе, что за смесь лекарства содержит в себе белёсая жидкость, попадающая в кровь, но сразу почувствовал прилив сил.

А после обеда, состоящего из едва подслащённой, перетёртой гречневой каши с молоком и превращённого в жиденькое пюре картофельного супа, я встал и начал сначала медленно, а затем всё увереннее и увереннее передвигаться по палате, нарезая круги и бродя вдоль огромного окна.

Наблюдать из него за происходящем снаружи стало наибольшим подарком. Обзор был совсем небольшой, на проулок с курилкой, выходящий на кусочек широкой улицы, едва просматривающейся из-за двух больничных корпусов. Но даже этого мне хватило, чтобы окунуться совсем в другую эпоху.

Мне было интересно всё. Красные флаги, воткнутые в специальные крепления, вделанные в угол мед корпуса. Редко проезжающие по улице новенькие и не очень автомобили, советского образца. Вышагивающие по тротуару люди, облачённые совсем не в такую мрачную одежду, как это любят показывать в голливудских фильмах. А ещё присутствовали едва доносящиеся звуки города, которые я как оказалось отлично помню. Всё это походило на тщательно подготовленную киноплощадку, идеально воссоздающую атмосферу конца семидесятых годов, так называемого расцвета застоя в СССР.

При этом я без остановки обдумывал всё то необычное что происходит вокруг и размышлял о своём нынешнем положении. Я размышлял, при этом пока не спеша строить планы на будущее.

С подлыми друзьями надо что-то решать, но это не сразу. Полина — а ведь её поведение тоже не особо понятно. Да и если проанализировать прошлый вариант жизни, то она там меня несколько раз расчётливо использовала, а я снова и снова вёлся как пацан. Нет уж такого больше допускать нельзя.

Если всё будет идти примерно по прошлому сценарию событий, то меня знатно покидает. Командировка в Афганистан, Московская Олимпиада-80, Чернобыль, поездки в Африку и Южную Америку. А что если попытаться что-то изменить?

Зависнув почти на час, я с трудом смог себя заставить оторваться от вида за окном и решив отвлечься поднял с подоконника неполную подшивку потёртых журналов «Аврора» за 1972 год.

А едва я раскрыл страницы наугад и прочитал нечто смутно знакомое про некоего Реда Шухарда, гибнущего в аномалии и тем самым спасающего молодого юношу Артура, продолжившего путь по зоне, двери палаты распахнулись и на пороге появилась медсестричка Наташа.

Я поднял глаза и в этот момент пробивающиеся сквозь ветви тополей, шаловливые лучи невероятно яркого, летнего солнышка, просветили словно рентгеном её лёгкий, белый халатик, легко высветив всё, что ранее скрывалось от моих глаз.

В результате игры света, стройное, девичье тельце теперь прикрывала лишь ставшая прозрачной ткань, беленькие трусики в мелкую бубочку, да комсомольский значок, по случайности попытавшийся скрыть левый сосок, аккуратной и явно упругой груди. Увиденное мигом выкинуло из сознание все тяжкие раздумья, и мозг начал порождать в меру распущенные, порнографические картинки, свойственные к спонтанной генерации, любому мужчине правильной ориентации, при виде красивого женского тела.

Молодой организм среагировало правильно, и мне пришлось прикрыть взбудораженный мужской орган пологом больничного халата. А затем моё подсознание зажило своей жизнью и принялось настоятельно требовать общения с женским полом.

— Ну что ж Геннадий Петрович, вперёд, к звёздам. Терять то тебе уж точно терять нечего. Как там пелось в той надоедливой песенке, которую постоянно крутили радиостанции в прошлой жизни — «Полковника никто не ждёт» — прошептал я одними губами и улыбнулся, замершей на пороге Наташе.

Однако опыт прожитых лет, помог усмирить тестостероновый бунт молодого организма. Справившись с мыслями о всяком непотребном, я повёл себя корректно, не позволяя даже намёком, зацепить медсестричку,

Тем временем Наташа заставила протянуть руку и ловко попав в вену что-то ввела из стеклянного шприца. Затем среагировав на мой вопросительный взгляд, лучезарно улыбнулась.

— Это живчик. Секретная разработка Артёма Абрамовича. Скоро ты сам всё почувствуешь — коротко объяснила она.

И через пару минут я действительно почувствовал двойной прилив сил. Тело наконец начало работать как положено. Первым делом я смог легко отжаться от пола семьдесят раз, при этом остановившись не из-за усталости, а потому что побоялся продолжать нагружать едва восстановлявшийся молодой организм.

Несколько довольно сложных гимнастических упражнений, придали уверенности, и я начал обдумывать открывающиеся перспективы. Несмотря на всё ещё ноющие раны на шее, теперь я ощущал себя так как не ощущал очень давно, и это позволило отвлечься от всплывающих тяжких дум и не проходящего желания отомстить бывшим друзьям.

Медсестричка периодически заглядывающую в палату и в один из заходов поставила у кровати спортивную сумку Севы.

— Твой рыжий здоровяк приходил, его не пропустили так он сумку со шмотками оставил и на словах передал «чтобы ты завтра прибыл в школу милиции на дисциплинарную комиссию, иначе всем нам хана». Так и сказал «всем хана» — проговорила Наташа и покачала головой. — Только навряд ли Артём Обрамович тебя гена выпишет.