Я никогда не ненавидела тебя так сильно, как в тот момент. И позволь мне сказать, что я чертовски ненавидела тебя еще до того, как это произошло, так что это действительно о чем-то говорит.

Я должна была сказать тебе. Знала это тогда, и знаю сейчас. Все, что могу сделать сейчас, это извиниться и сказать, что я была слишком напугана.

Я боялась, что ты подумаешь, что я лгу, пытаюсь заманить тебя в ловушку, наказать. Была миллион и одна вещь, которую я придумала, чтобы объяснить, почему рассказывать тебе было бы катастрофой.

Той ночи не должно было случиться. Тебя там не должно было быть. Но ты был, и посмотри, что произошло.

У меня никогда не было выбора. Возможно, в тот момент я ненавидела тебя всеми фибрами души, но я никогда не смогла бы избавиться от нашего ребенка.

Я была готова к тому, что ты не захочешь иметь с нами ничего общего. Честно говоря, я ожидала, что так и будет, и мысленно приготовилась стать матерью-одиночкой.

Хотя я никому об этом не говорила.

Наверное, мне было стыдно за то, что я не была более осторожна.

Я была смущена. Ведь принимала противозачаточные, но, очевидно, этого было недостаточно, и я чувствовала, что потерпела неудачу. Подвела тебя. И, да, как ты догадываешься, я была напугана.

Я знала, как отреагирует мама, и мне была ненавистна мысль о том, чтобы разочаровать ее.

Так что я просто… продолжала надеяться, что придет время, когда я найду в себе силы сделать все, что нужно.

Все было замечательно.

Я хорошо себя чувствовала. Первый ультразвук, а затем прослушивание сердцебиения было двумя лучшими вещами, которые я когда-либо испытывала в своей жизни, хотя я и была охвачена чувством вины. Ты тоже должен был это испытать.

Я строила планы, чтобы признаться. Мой живот рос, и я больше не могла скрывать этого.

Я сказала себе, что в следующий раз на ультразвуке я выясню пол, а потом смогу рассказать всем, и это будет легче принять.

Что ж, мой план провалился.

Я вошла в ту комнату, такая взволнованная, чтобы увидеть его или ее, послушать сердцебиение, узнать, насколько оно сильное, выйти с фотографией, которую я могла бы сохранить навсегда.

Но это не то, что произошло.

Я поняла, что что-то не так, как только врач посмотрела на экран. Ее лицо говорило само за себя.

По сей день у меня нет ответов.

Только сожаления.

Но сердцебиения не было.

Маленький ребенок, который, как мне казалось, счастливо рос у меня в животе.… умер.

— Черт. — Я прикрываю рот рукой, а мои глаза наполняются слезами.

Летти потеряла нашего ребенка.

Я снова беру снимок и замечаю дату.

Это снимок с того ультразвука.

Она потеряла нашего ребенка, и… и она была одна.

Провожу рукой по лицу, вытирая глаза, и когда поднимаю взгляд, встречаюсь с ее глазами.

— Черт, — выдыхаю я.

Я понятия не имел, что девушка проснулась, не говоря уже о том, что наблюдает за мной.

Летти приподнимается, когда напряжение между нами становится невыносимым.

Втягивает нижнюю губу в рот и смотрит в пол.

— Мне очень жаль, — шепчет она так тихо, что я почти думаю, что мне показалось, но, когда она находит в себе силы снова поднять глаза, я знаю, что она сказала это, я могу прочитать боль в ее глазах.

— Черт, Принцесса.

Я вскакиваю со своего места еще до того, как осознаю движение. Прижимая ее к себе, прислоняюсь спиной к изголовью кровати и крепко обнимаю ее, пока девушка дрожит.

Она не издает ни звука, но я знаю, что Летти плачет, влага ее слез пропитывает мою рубашку, когда та всхлипывает.

Мое собственное дыхание прерывается, когда я пытаюсь осознать то, что только что прочитал, но ничто из того, что я чувствую сейчас, даже близко не сравнится с агонией, через которую прошла эта девушка в прошлом году.

Я знал, что она сильная. Черт знает, сколько раз я заставлял ее проходить через дерьмо, чтобы проверить это за все годы. Но сейчас я, черт возьми, трепещу перед ней.