В голове бьет набат. Отдает в виски. В носу зудят резкие запахи духов и пищи. Хочу поскорее выбраться на свежий воздух. Но перед глазами темнеет прежде, чем успеваю сделать хоть шаг. И меня подхватывают руки. Такие знакомые. Когда-то бережно ласкающие. Теперь совершенно чужие.

— Очухалась?!

Я в машине. Рядом Игнат и больше никого. А кого я еще планировала увидеть?

— Ну, и напугала ты нас!

— Это ты во всем виноват.

— Да. Косяк мой, — на удивление легко признается он, — прости.

Приглядываюсь в полутьме салона к красивому суровому лицо.

— Откуда у тебя синяк? Его же еще недавно не было.

— Да так. Стукнулся, — машет он рукой, а сам в телефон сразу ползет.

Тыкает пальцами. Словно текст набирает. Пишет кому-то. Нашел время! Поднимаюсь на заднем сидении. Проверяю болит ли что. Руку к животу прикладываю.

— В больничку поедем, — Игнат перевешивается через кресло, — надо узи сделать. Тебя Марат, конечно, ловко подхватил. Среагировал на пять с плюсом. Но все же.

— Меня Марат поймал?

— Ну, конечно! Отличная реакция. Я бы так не успел. Хотя стоял ближе. Сразу сила любви чувствуется.

— Ты наверно не в курсе. Но он женится на другой.

К окну отворачиваюсь. Так! Главное не плакать. Слезы еще никому не помогали. Таращусь в непроглядную тьму. Где мы вообще? Если это парковка, то почему ни один фонарь не работает.

— Это мой гараж, — услужливо сообщает Игнат.

— Ты меня к себе домой привез!?

Злюсь опять. Это не мужчина, а сплошное наказание. Для него не существует ни норм приличия. Ни правил поведения.

— Да что ж с вами, бабами, так сложно то? Что не сделаешь все ни так.

— А ты головой не пробовал думать, перед тем как делать?

— Я всегда головой думаю!

— Не заметно.

Пытаюсь дверь открыть, но она тоже заперта.

— Не дергайся. Давай сначала в больницу. А потом отвезу куда надо.

— Не хочу в больницу!

— Надо, Анюта! А то меня твой цербер загрызет. А я еще жить хочу.

— Не понимаю, о чем ты.

— Вот и отлично!

Он заводит машину, и мы выезжаем. А я окончательно убеждаюсь, что пора увольняться. Иначе моей нервной системы просто не хватит с таким босом. И никакие деньги не помогут.

— Даже не думай, — словно мысли мои читает он, — мне одной увольняшки хватило. Поэтому в твоем договоре я предусмотрел все.

— В смысле? — резко к Игнату разворачиваюсь, а он заявляет, как ни в чем не бывало.

— Уволишься раньше срока. Будешь платить неустойку.

— Сколько?

— Пятьсот тысяч.

— Почему не миллион??!

— Что ж я зверь! Откуда у тебя такие деньги.

Какое-то время едем в полной тишине. Но надолго его не хватает. Этот мужчина любит поболтать не меньше заядлой сплетницы. Хотя на вид суровый и неприступный. Странное сочетание, если честно. Но хорошо, что мне не надо вникать в струны его души. Хорошо, что я не его избранница. Хотя с таким характером какая женщина согласится быть с ним? Разве что под страхом смерти.

— Я же говорил, просто смирись. Ты нужна мне, а я тебе. Отработай свой срок и иди спокойно в декрет. Еще и богатой останешься.

В который раз он словно мысли мои читает. Идеально сомнения срисовывает. Ведь отказаться от суммы, что ждет в конце контракта, действительно не просто. На эти деньги я смогу купить ребенку все необходимое. Не придется просить у мамы. Еще и на жизнь после родов останется.

Поэтому Игнат припечатывает весомым аргументом:

— Обещаю вести себя хорошо. И не делать такого, как сегодня. Я, правда, был не прав. И действительно сожалею. Мир, Аня?!

Киваю. Ладно уж. Потерплю его немного. К тому же неустойка в пятьсот тысяч мне действительно не по карману. Такое вообще законно пихать в контракт? Трудовой инспекции на них не хватает!

Марат

— Ну, что?

Стараюсь, чтоб голос не дрожал. Иначе, этот шут гороховый, Игнат, еще долго будет смеяться, прежде чем начать говорить о деле. Уже пожалел, что связался с ним. Но другой альтернативы у меня нет. Как и друзей способных помочь. Поэтому от части я ему даже признателен. Но лишь от части. В конце концов он тоже делает это не просто так.

— В чем дело? Я отправил тебе отчет полчаса назад. Зачем мне нужно было еще и сюда ехать?

Он выходит из машины, обводя глазами пустынную стоянку за городом. Наши машины здесь единственные. Зато никаких камер в округе. Я проверял.

— Привез?

Подхожу ближе. Кулак так и зудит вмазать еще раз по красивой физиономии. Может даже нос сломать. Чтобы не был больше таким прямым. Легкая кривизна физиономии собьет с него спесь. Или нет?

— Да привез! Привез! — ворчит он и снова ползет в машину, копается в бардачке, — вообще-то это незаконно. Мы нарушаем медицинскую тайну. А я не хочу в тюрьму. С моей внешностью туда нельзя.