– Нет, так и не появлялись. Председателю ТСЖ номер не оставили, контактов никаких, даже фамилия неизвестна, потому как квартира по-прежнему оформлена на бабушку Люду. Лен, может подумаешь о том, чтобы оспорить сделку в суде? Я узнавала у знакомой: можно через суд признать сделку недействительной, если имеются сомнения в её законности. А в твоём случае сомнений целый мешок наберётся: начиная с вопроса, как парализованный человек мог поставить на договоре подпись, и заканчивая ситуацией с твоим выселением.

– Права ты, Валя, права. Но пока не имею возможности и средств для начала дела. Нужна консультация специалиста, просчёт рисков и возможность успеха в суде. В общем… не до этого мне пока.

Куча долгов, которые на мне повисли мёртвым грузом, не дают двигаться дальше. Сначала рассчитаюсь с Валей, а дальше уже Парето и Аронов.

– С долгом не тороплю, просто знай. Как сможешь. Мой с вахты вернётся скоро, да и так не голодаем с мелким.

– Спасибо тебе. Мне пора, извини, много работы.

– Звони.

Иду обратно, обдумывая подозрения соседки. Странно, что Валя сразу же сделала предположение об ожидающих у подъезда мужчинах в сторону Ромы, не рассмотрев иных вариантов. Он, конечно же, не подарок, но и винить его во всём не стоит.

– Проблемы? – Петровна встречает вопросом, а меня удивляет, что Островский ещё не ушёл.

– Ещё кофе, – слышу за спиной твёрдый голос и исполняю приказ незамедлительно, выставляя перед Парето напиток и вторую порцию панна-котты.

– Так что, проблемы? – женщина придвигается ближе, переходя на шёпот.

– Нет. Валя звонила, соседка. По сути, она единственная, кому интересна наша с Тасей судьба и я, как человек. Номера остальных людей можно удалить из контактов.

– И что, кроме неё никто не звонил? А начальник твой бывший?

– Тот, который меня лапал своими ручищами и просил оказать услуги сексуального характера за комнату? – вмиг по коже проносятся тошнотворные прикосновения Армена и, словно наяву, чувствую его гадкий язык. Вздрагиваю, сбрасывая внезапное наваждение.

– Да. Согласна. Я бы тоже не была в восторге от такого общения. Но ты красивая, притягиваешь взгляд, вот и не удержался. Знал, что по доброй воле не согласишься, решил с другой стороны зайти.

– Что движет мужчиной, который вопреки желанию женщины, берёт её силой?

– Вожделение. – Синхронно оборачиваемся на звук голоса Островского, который не спеша пьёт кофе, не сводя с меня взгляда. – Знаешь, как рождается вожделение? – сделав над собой усилие, отрицательно мотаю головой из стороны в сторону. – Мы вожделеем то, что наши глаза видят каждый день.

Время будто останавливается на долю секунды, когда я, затаив дыхание, смотрю в бескрайнюю синеву, явственно понимая: что бы он сейчас ни пытался донести, речь идёт не об Армене и его грязном предложении – Константин Сергеевич говорит о себе.

Опасно. Тонко. На грани. Чувствую кожей, как воздух сгущается, а обстановка искрит, накаляя и без того неустойчивый баланс между нами, но Парето резко поднимается и, не допив кофе, покидает кухню. Кажется, что с его уходом даже света в помещении стало больше, и кислород наполнил лёгкие, даря облегчение.

– Чего это он? – Петровна удивлённо моргает, гипнотизируя закрывшуюся за Парето дверь.

– Понятия не имею, – отворачиваюсь к столу, раскладывая составляющие для десерта в нужном порядке, и дрожащими руками помешиваю горячий шоколад, желая, чтобы Парето после приёма хотя бы на несколько дней остался в городе.

– Мы прекрасно справились, Лена. Всё успели, оформили, остальное не наша забота. Фуршет обслуживают официанты. Пойдём, что-то покажу, – Петровна тянет меня за руку, увлекая в свою комнату, откуда прекрасно видны подъезжающие автомобили.

Вереница дорогих машин останавливается у входа, являя мужчин в смокингах и женщин в потрясающих вечерних платьях. Меха и украшения, дополняющие образ этих дам, стоят наверняка целое состояние.

Из очередного лимузина появляется высокий, красивый мужчина, резким движением головы откидывает пепельную прядь волос и идёт к входу, не заботясь о своей спутнице, шагающей следом.

– Это Ладыгин, – шепчет Петровна, хотя здесь мы вдвоём, и вряд ли кто-то нас услышит. – Телеведущий, общественный деятель и просто неприятный человек, – кривится.

– Неприятный?

– Невероятно. Заносчивый, самовлюблённый индюк, который вечно всем недоволен: закуски не такие, пирожные слишком сладкие, а в шампанском мало пузырьков, – закатывает глаза, вероятно, припоминая неприятные моменты. – После каждого такого приёма он составляет Аронову список претензий, и настоятельно просит их устранить. Завтра нас ждёт очередной, но не расстраивайся, если твои десерты придутся ему не по вкусу. Это не тот человек, к мнению которого необходимо прислушаться.