— Да, я знаю. — Жирард кивнул.

— Ну, сэр, я не скажу, что кто-то здесь, в Чизхольме, радуется перспективе открытой войны с Матерью-Церковью, но вы можете быть удивлены, что многие из нас уже согласились с вами, «раскольными» черисийцами, по крайней мере в принципе. И как только Её Величество решила выйти замуж за Императора, то…

Он прервался ещё одним, гораздо более красноречивым пожатием плеч, и Жирард снова кивнул. Дворяне Шарлиен могли быть — или, по крайней мере, хотели быть — более капризными, чем дворяне Кайлеба, но флаг-капитан пришёл к выводу, что она была ещё более любима простолюдинами Чизхольма, чем король Хааральд был любим их черисийскими коллегами перед его смертью. Это говорило о многом, и этот глубокий запас доверия и преданности объединял её людей с ней. Это также помогло объяснить, почему демонстрация Кайлебом того, что она действительно была его соправителем, а не просто его супругой-консортом, узаконила его собственную власть в их глазах, что, вероятно, не могло быть достигнуто ничем другим.

— Скажите мне, коммандер Азминд, — сказал Жирард, задавая вопрос, который он не собирался открыто озвучивать, когда сошёл на берег для этой встречи, — как вы думаете, что ваши собратья-чизхольмцы чувствуют сейчас по отношению к черисийцам?

— Сейчас, сэр? — Азминд усмехнулся. — Они по-прежнему думают, что каждый из вас стремится заработать шальных марок, и, честно говоря, я думаю, что многие из нас довольно сильно обеспокоены всеми этими изменениями — всем этим новым оружием и способами ведения дел — которые вы, кажется, намерены ввести. Конечно, когда вы впервые прибыли сюда, большинство людей здесь, в Черайасе, немного напряглись. Они ожидали натиска менял, хищных как кракены ростовщиков и политических дармоедов, жаждущих нажиться на Чизхольме. Я думаю, что, несмотря ни на что, были люди, которые верили, что предложение руки и сердца Императора было всего лишь уловкой, чтобы позволить Черис прибрать к рукам всё, что можно здесь, в Чизхольме.

— По крайней мере, это многое меняет. Во всяком случае, так мне кажется. Я могу ошибаться, конечно. — Он снова коротко дёрнул плечами. — С того места, где я сижу, я думаю, что то, что Император сказал до сих пор, вкупе с тем фактом, что он не произвёл абсолютно никаких политических изменений здесь, в Черайасе, не привёз из дома никого из своих политических фаворитов и не дал им сладких назначений, и тем фактом, что он, барон Зелёной Горы и королева-мать, явно находятся в совершенно прекрасных отношениях, действительно перевернуло большую часть этих подозрений. Тот факт, что ваши моряки и морпехи так щедро тратят свои деньги, тоже не повредил. Во всяком случае, я не слышал ни одной жалобы от владельцев таверн в порту! Имейте в виду, я могу вспомнить довольно много лордов и леди, которым, вероятно, немного не понравится новые договорённости, но это более чем компенсируется тем — по крайней мере, я думаю — насколько успокоены простые люди. Они всегда принимали Королеву — я имею в виду Императрицу — за одного из своих, за кого-то, кому они могут доверить присматривать за ними. Теперь большинство из них, похоже, готовы хотя бы условно признать, что Император производит такое же впечатление, что и она. И я думаю, что мы, по крайней мере, достигли той точки, когда все, кроме самых закоренелых Храмовых Лоялистов, готовы подождать, дабы услышать его обращение к Парламенту, прежде чем они действительно решат, что они думают о нём. И если он скажет то, что я, скорее всего, подозреваю, он собирается сказать, то доверие к Её Величеству распространится и на него — по крайней мере, временно — и они решат, что тоже могут ему доверять.

— Я очень надеюсь, что вы правы, коммандер, — тихо сказал Жирард. — И это правда, вы же знаете. Его Величество чувствует то же самое, что и Её Величество, хотя, честно говоря, линия фронта между простолюдинами и знатью в Черис очерчена менее чётко.

— В самом деле? — Азминд склонил голову набок, поджав губы. — Я слышал, что-то подобное, сэр, — продолжил он после небольшой паузы. — Хотя, с моей точки зрения, по-настоящему это немного трудно принять. Это так отличается от всего, как всё было здесь, в Чизхольме, сколько кто-либо может припомнить.

— Ну что ж, коммандер, — сказал Андрей Жирард, откидываясь на спинку стула с такой же натянутой улыбкой, как и все, какие продемонстрировал Азминд, — посмотрим, что мы можем сделать, чтобы изменить это, не так ли? У Императора есть поговорка: «Если что-то не сломано, не чините это». Я бы сказал, что это, вероятно, одна из главных причин, по которой Он и Её Величество не собираются проводить какие-либо политические изменения здесь, в Черайасе. Барон Зелёной Горы и королева-мать Элана прекрасно справляются. Но если кто-то думает, что Его Величество будет более терпимым, чем Её Величество, когда речь идёт о вельможах с… скажем так, манией величия, то он глубоко ошибается.

— Неужели? — повторил Азминд, затем снова улыбнулся своему черисийскому гостю. — Почему-то, сэр, я не могу найти в своём сердце сожаления об этом. Странно, не правда ли?

.III.

Зал Парламента,

Черайас,

Королевство Чизхольм

«Хорошо, что Шарлиен предупредила меня», — мрачновато подумал Кайлеб, когда он и его конный телохранитель прибыли к Зданию Парламента.

Чизхольмский Парламент занимал гораздо более величественное здание, чем его черисийский эквивалент. К сожалению, это было связано скорее с манией величия (и жаждой власти) чизхольмской знати, чем с каким-либо почитанием к участию народа в управлении Королевством.

Окна огромного строения отбрасывали блики холодного северного солнца, а его белый мрамор сверкал, как застывший алебастр под бледно-голубым небом, отполированным несколькими высокими клубами облаков. Знамя Королевства рвалось и хлопало на одном из двух флагштоков над ним, сбоку от самого высокого центрального флагштока, на котором было поднято знамя новой Черисийской Империи: традиционное чёрное поле и золотой кракен Черис, разделённое на четыре части сине-белой шахматной клеткой Чизхольма. Образ Архангела Лангхорна в его роли Законодателя венчал крышу над портиком здания, его скипетр был воздет в суровом благословении и увещевании; золотое перо блестело; а высокие, детализированные скульптуры барельефа украшали огромные бронзовые двери Здания. Двери, в скульптурах которых, куда не кинь взгляд, героически позирующие аристократы на своих вставших на дыбы боевых конях странным образом доминировали над немногочисленными крестьянами, торговцами, моряками, механиками или владельцами мануфактур.

«Чем больше я смотрю, тем большее впечатление на меня производит то, что ей удалось выжить, а тем более сохранить свой трон», — подумал Кайлеб гораздо более рассудительно, рассмотрев памятник традиционному господству аристократии над политической властью в Чизхольме.

Он всегда знал, что политическое равенство[6] в Чизхольме коренным образом отличается от политического равенства в Черис. До того, как он стал посвящён в тайное влияние Братства Святого Жерно, он не понимал, почему Черис так сильно отличается от многих других королевств и княжеств, но он всегда понимал, что просторожденные черисийцы имеют гораздо больше прав, чем простолюдины в других землях, когда дело доходит до того, как ими правят.