Шрифт:
Одиннадцать князей, бывших в киевском войске, сказали:
– Здесь наша смерть! Станем же крепко!
Они перецеловались друг с другом и постановили биться до последнего вздоха.
Киевляне теснее сдвинули повозки, оградились красными щитами и залегли за колесами. Они поражали налетавших татар стрелами, отбивались мечами и секирами.
14. "И БЫСТЬ СЕЧА ЗЛА И ЛЮТА..."
Тучи пыли носились над широкой высохшей равниной, и где особенно клубилась пыль, там рубились люди, мчались кони без всадников, раздавались стоны раненых, крики ярости, треск барабанов, пронзительные звуки труб.
Субудай-багатур находился на холме, окруженный сотней отборных тургаудов. Он посылал всадников узнать; "Как держатся багатуры? Не видать ли свежих русских войск? Не грозит ли откуда-нибудь беда? Но гонцы возвращались и говорили, что монголы всюду одолевают, что урусы отступают к Днепру, бьются, падают, раненые продолжают отбиваться, но ни один не просит пощады, ни один не сдается в плен.
– Волчья порода! — сказал Субудай. — Волчья им смерть!
Узнав, что киевское войско окружило себя повозками, отстреливается и отбивается, Субудай посылал на этот лагерь отряд за отрядом, приказывая: "Опрокинуть телеги! Прорвать кольцо! Поджечь кругом степь!"
Монголы, напирая на русские заслоны, метали копья, натягивая большие луки, пускали меткие стрелы с закаленными иглами на конце, подкатывали зажженные связки сухого камыша, — но русские держались так же стойко, сбивая стрелами и камнями подлетавших близко всадников, и татары не могли сломить русскую силу.
По приказу Субудая на русский лагерь двинулись, спешившись, сбродные спутники монголов из разных племен; они взбирались на телеги, размахивая булавами и кривыми мечами, издавая дикие вопли и подбадривая друг друга. Русские встретили их ударами топоров на длинных рукоятках, мечами и дубинами и сбивали нападавших, которые валились с разбитыми черепами...
На третий день Субудай призвал старшину бродников Плоскиню. Он пришел почерневший, худой от голода. Высокий, сильный Плоскиня теперь еле шел. Два монгола стояли сзади него и покалывали ножами, чтобы Плоскиня двигался вперед. Субудай сказал:
– Поди к своим братьям урусам и уговори, чтобы они побросали мечи и топоры. Пусть уходят домой... Мы их не тронем. За это получишь от меня свободу.
Плоскиня, придерживая рукой цепь от ножных кандалов, направился к русскому лагерю. Два монгола шли следом за ним и держали конец сыромятного ремня, накинутого на шею Плоскини. Он остановился в нескольких шагах от русских телег. Русские поднялись на телеги и с удивлением смотрели на странного истощенного человека с тяжелой колодкой на шее. Некоторые его узнали: "Это Плоскиня-лошадник, он пригонял в Киев табуны половецких коней и был у половецких ханов переводчиком!"
Плоскиня начал кричать русским:
– Мне приказал хан татарский, Субудай-богатырь, сказать вам, чтобы вы больше зря не бились. Если вы ихней милости покоритесь, то они вас на все четыре стороны отпустят... Только побросайте все ваше добро — тулупы, повозки и топоры. Все это татарам нужно за их хлопоты, потому в походах очень они поиздержались.
– Да врешь ты все, пустобрех Плоскиня, как врал на торжищах, когда продавал нам запаленных коней!
– Не слушайте его! — кричали старые воины. — Лучше выйти с мечами и пробиваться к Днепру. Хоть половина доберется до избы, а так, без топоров или мечей, мы все в степи поляжем!
Но Плоскиня клялся, что говорит правду, снял нательный крест, целовал его, плакал и говорил:
– Могу ли я говорить иначе, если татары меня сзади ножами подкалывают!
А татары кивали головами и подтверждали, подымая большой палец, что правильно говорит их переводчик.
Несмотря на возражения старых воинов, все же великий князь киевский Мстислав Романович приказал сдавать татарам оружие. Тогда киевские воины стали прощаться друг с другом, кланяясь в пояс, и выходили поодиночке, бросая оружие в одну кучу. Первым делом воины побежали к реке, — три дня они не пили воды. Когда же последние воины вышли из лагеря и в пыли потянулись по шляху, разминая плечи и радуясь, что увидят родину, татары стали их нагонять и беспощадно рубить.
Теперь в пустынной бескрайной степи, без оружия, гибель всем казалась неминуемой. Русь далеко, и помощи ждать неоткуда!
Монголы выделили одиннадцать князей, бывших вместе с князем киевским. Они пригласили их на пир к хану Субудай-багатуру. Всадники окружили их тесным кольцом и повели в татарский лагерь.
Субудай-багатур с сотней своих телохранителей-тургаудов проезжал в стороне от киевского лагеря и наблюдал за бойней. Безоружные урусы бились, как могли, бросая камни и комья сухой земли. Раненые схватывались с татарами, стаскивали их с седел, вырывая их кривые мечи, и снова бились. Один высокий урус, принеся из лагеря оглоблю, бился ею, как дубиной, хотел ударить подъехавшего всадника, и удар пришелся по голове коня. Конь взвился на дыбы и упал вместе с монголом. Урус набросился на лежавшего, вырвал его меч, зарубил и, вскочив на коня, продолжал биться мечом... Туча пыли все закрыла...
Но силы были неравные, и монголы одолевали.
Субудай-багатур въехал на холм и оттуда продолжал наблюдать за передвижением по шляху всадников; он первый заметил, что с севера движутся три тучи пыли.
– Что это? — спросил Субудай, показав пальцем на север.
– Это возвращаются монголы Тохучара! — говорили тургауды. — Это кипчаки гонят быков!
– Нет, это идет свежее войско! — сказал Субудай. — Трубите сбор! Сзывайте скорее всех воинов! Довольно сдирать сапоги с мертвых урусов! Будет новый бой!