Лаз кончил молитву, лицо его стало спокойнее. Видимо, он окончательно смирился со своей участью. Он встал, надел телогрейку, закутал голову башлыком, поднялся на нары и, поджав ноги, сел на одеяло.

— Шовкат, слушай меня! — едва слышно обратился Дата к лазу. Шовкат даже не взглянул на него.

— Шовкат, мы хотим спасти тебя!

— Ничего у нас не выйдет, все это зря... — обреченно покачал лаз головой.

— У нас нет времени для споров, — твердо сказал Дата. — Ложись сейчас же. Когда позовут, не поднимай головы, скажи, что у тебя жар, что не можешь стоять на ногах, отвечай им слабым голосом. На второй зов вовсе не откликайся, я и Бекве сойдем с нар, станем у тебя над головой, примемся тоже тебя звать, но ты и нас не слушай.

— А к чему все это? — спросил Шовкат.

— Конвоиров во что бы то ни стало нужно заманить в камеру, а потом... — Дата наклонился к лазу и прошептал ему что-то на ухо. Шовкат не отвечал, лишь снял с себя телогрейку.

— Ты что, не слышишь? Чего молчишь? — с удивлением спросил Дата и оглянулся на Бекве.

— Слышу, делайте, как знаете... — Он лег и закрылся телогрейкой.

Вот приоткрылся глазок на двери. Никто из заключенных не шевельнулся, все сделали вид, что спят. Глазок беззвучно закрылся, но через несколько минут снова открылся, потом еще и еще. Видимо, камера находилась под особым наблюдением.

Прошел час, другой.

Никто не спал.

Приближался решающий миг.

Где-то три раза пробили часы.

Звякнули ключи. Дверь открылась настежь. К порогу подошел высокий человек в сопровождении двух конвоиров. Высокий мужчина в черной кожанке сделал шаг вперед и крикнул хриплым голосом:

— Шовкат Гурджи-оглы!

Никто не ответил. Никто не шевельнулся.

Высокий человек в черной кожанке посмотрел на дежурного надзирателя и дал ему знак разбудить заключенного. Тот тяжелыми шагами подошел к лазу и боязливо дотронулся до его ног.

— Что случилось? — будто только что проснувшись, спросил лаз.

— Вставай, тебя зовут, — тихим голосом сказал ему надзиратель.

— Горю от жара, на ногах не могу стоять. Ради бога, отстань! — взмолился лаз.

— А ты как думал?! В такой холод купаться в ледяной воде! — сказал дежурный и взглянул на высокого, который перешагнул порог.

— Нашел время болтать глупости, вставай, не задерживай! — Он повысил голос и подошел к нарам.

Дата поднял голову, протер глаза, встал и подошел к лазу:

— Если сам не можешь встать, поможем. Вставай, начальник зовет, как можно, — пригнувшись к Шовкату, проговорил Дата.

Поднялся и Бекве.

— Помоги поднять Шовката, не то не удастся сегодня выспаться, — позвал его Дата и сильно потряс Шовката.

Бекве спустился с нар. Украдкой взглянул на кирпичи, зевнул, потянулся. Человек в кожанке стоял рядом с ним и спокойно следил за Дата. Шкипер еще раз потряс заключенного, но, когда лаз ногой пнул его в грудь, выругался и отошел в сторону.

Человек в кожанке позвал своих людей, показал на лаза, приказал вывести его, а сам отвернулся в сторону. Два дюжих парня подошли к лазу и схватили заключенного за ноги.

В это время тяжелый кирпич шкипера уложил на месте сперва одного, потом второго, и не успел высокий повернуться, как и его ударили по затылку, так, что он не успел даже вскрикнуть.

Сам лаз вцепился в горло дежурному и душил его. С особоотрядчиков сняли оружие. Надзирателя связали. Засунули в рот кляп из рваного белья и бросили под нары. Так же поступили и с остальными, пока они еще не пришли в себя и валялись на полу. Потом поспешно покинули камеру.

На фронтах гражданской войны в России побеждала Красная Армия. Белогвардейские войска таяли, как весенний снег. Международная реакция била тревогу, но ничто уже не могло помочь обреченным.

Весной 1920 года на Северном Кавказе и в Дагестане была установлена Советская власть. Деникин отступал, оставляя деревни и города. Добровольческая армия, теснимая красными частями, откатывалась на юг. Отсюда английские и французские суда перевозили остатки белых войск в Крым, на помощь генералу Врангелю.

Меньшевистская пресса долго скрывала плачевное положение белогвардейцев. Но шила в мешке не утаишь.

Большевистские организации в Грузии активизировались. Народ открыто выражал ненависть к правительству меньшевиков. В некоторых городах прошли демонстрации, трудящиеся требовали установления в Грузии Советской власти. В Аджарии английский генерал-губернатор вынужден был освободить большевиков, содержавшихся в тюрьмах.

Советская Россия предложила меньшевистской Грузии для быстрой ликвидации на юге белых армий военный союз. Но меньшевистское правительство не согласилось на это предложение и, подстрекаемое Англией, приняло участие в организации активной помощи армии Врангеля в Крыму. Благосклонность британского льва некоторое время вдохновляла грузинских меньшевиков, но упования на чужеземцев вскоре были лишены реальной почвы. Армия Деникина была разгромлена.