Я поднялся наверх. Варвара Давыдовна показалась мне успокоившейся, повеселевшей. Она уже сняла траур. Поднявшись навстречу с искренней радостью, она подала мне руку и снова уселась на свою тахту. Некоторое время она разглядывала меня, словно соскучившись в разлуке, и, увидев, что я не выдержал ее взгляда и смущенно опустил голову, засмеялась.

— Теперь ты уже не мальчик, Игорь, можешь не смущаться.

Я робко присел на тахту рядом с ней.

Госпожа даже не поинтересовалась результатами моей поездки в Тарановку. Долго сидела молча, жадно затягиваясь папиросой и поглядывая время от времени на меня, словно хотела что-то сказать и не могла решиться. Затушив папиросу о край пепельницы, она встала и подошла к окну.

— Ты долго ждал Лизу в саду? — неожиданно прервала она затянувшееся молчание. Потом оглянулась, увидела мое растерянное, раскрасневшееся лицо и расхохоталась. Опустилась в кресло, заложила ногу за ногу. Подол парчового халата откинулся, приоткрыв белую точеную ногу. Мои щеки пылали, я опустил глаза.

— Твоя возлюбленная вышла замуж, Игорь! — продолжала насмешливо Варвара Давыдовна. — Променяла тебя на конюха!

Я чувствовал на себе внимательный, испытующий взгляд голубых глаз, но все же не смог сдержать крика:

— Вышла замуж?!

— Ты не знаешь себе цены, Игорь! Ты рожден не для служанок. Судьба улыбнулась тебе, когда ты попался мне на глаза. — Она взволнованно ходила по комнате — от тахты к окну и обратно. Потом остановилась около меня. — Я положила на тебя немало сил и трудов. И поверь мне — вовсе не для того, чтобы какая-то садовница, клянясь тебе в любви, валялась в то же время с конюхом в темных уголках. — Она ждала, что я скажу об измене Лизы, как буду реагировать на ошеломляющее известие. Но теперь я владел каждым мускулом на своем лице. Госпожа выпрямилась и облегченно вздохнула. Для меня все стало ясно.

В моей душе облик Лизы уже затуманился и маячил где-то вдали неясным видением. Она меня больше не интересовала. Я чувствовал, что мне все равно — спуталась ли она впрямь с конюхом или по-прежнему будет поджидать меня в саду.

Я видел — госпожа выказывает явную склонность ко мне. Разве мало бродяг и нищих встречалось ей на пути до меня, но она никому из них не протянула свою спасительную руку. А если так — то чего же еще надо молодому парню в моем положении? Я решил немедля воспользоваться ее расположением. Чутье подсказало мне нужные слова:

— Нет, теперь-то я понимаю, что никогда по-настоящему не любил Лизу. — Мог ли я сказать что-нибудь иное из страха потерять благосклонность моей покровительницы и остаться без гроша в кармане, без своего места в жизни! И снова тайный голос ехидно зашептал мне на ухо: «Да, верно, у тебя и впрямь не было любви к Лизе, однако вижу, что нет у тебя и самолюбия». Эх, может ли быть самолюбие у бедного человека, — мелькнуло у меня в голове.

— Отчего ты загрустил, Игорь! Если от несчастной любви к той садовнице, то я помогу тебе: накажу конюха, велю ей сегодня же ночью вернуться к тебе. Хочешь? — Вижу — смеется госпожа, с немым вопросом всматриваются в меня ее голубые глаза.

Неужели она насмехается надо мной?!

Горечь обиды зажгла мне сердце, и оно застучало, будто собираясь выскочить из груди. Встать, уйти? Покинуть этот дом навсегда? Лучше голодным бродить по улицам, чем сносить унижение.

— Если сердце влечет тебя к той девушке, можешь уходить, — голос Варвары Давыдовны зазвучал тверже, решительней. Так не говорят со слугами, а только с равными. Переведя дух, я горячо выпалил:

— У меня нет иного счастья, кроме вас, госпожа!

Долго ждал я ответа на свою дерзость. Варвара Давыдовна не шевелилась. Я тоже не решался больше произнести ни слова. Не верил, что молодая вдова не прогонит меня от себя.

Я смело взглянул ей в глаза.

— Игорь! — голос у нее дрогнул, и вдруг неожиданно, легким движением она прижала мою голову к груди и поцеловала горячими пересохшими губами. Я попытался схватить ее в объятия, но она выскользнула из рук, как форель.

Я не мог прийти в себя — чувства страха, радости, смущения сменяли друг друга. Варвара, опустившись на тахту, лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала.

Жар в моей груди нарастал, я сделал шаг к тахте. Но тотчас же дрогнули веки, из-под них пролилось на меня голубое сияние, и госпожа шепотом приказала:

— Уходи.

Я повернулся и пошел к двери.

В своей комнате я немного успокоился и лег.

На мгновение в сознании бледной тенью мелькнуло лицо Лизы. Мелькнуло и исчезло, как пролетевшая мимо ласточка, и я даже не проводил ее взглядом.

Я считал себя счастливейшим человеком. Любовь молодой вдовы богача Морозова открывала передо мной широкую дорогу к счастью.

За полночь кто-то толкнул мою дверь. Я вскочил, откинул задвижку. Передо мной, хитро улыбаясь, стояла Евдокия. Заметив мое изумление, она молча взяла меня за руку и повела к спальне Варвары Давыдовны.