Звонок прервал мою возмущенную реплику. Мы с Ниной одновременно глянули на часы над кухонной дверью. Ого, время-то уже начало второго!

— Не открывай! — клещом вцепилась в руку Нина.

Я прижала палец к губам, встала и на цыпочках пошла к коридору.

Еще звонок. Еще.

Мы вздрогнули и замерли.

Как хорошо, что на днях я поменяла личинку замка. Старая немного барахлила, и иногда я не могла попасть в квартиру минут по двадцать ковыряясь в замке. От старой у Ильи были ключи. От новой нет.

Мы стояли так, не дыша, кажется, уже вечность, когда я услышала звяканье ключей и царапанье металла о металл — кто-то пытался вставить ключ в замок! Нина тоже услышала этот звук и достала телефон. Через минуту я услышала ее приглушенный шепот:

— Вечер добрый, кто-то ломится к нам в квартиру… — продиктовала мой адрес и, попрощавшись, положила трубку. — Оружие у тебя есть?

Я отрицательно покачала головой. Сдала год назад. Вместе с полномочиями.

Она шмыгнула в комнату и вернулась через несколько секунд с утюгом.

Раздался очередной звонок, и она чуть не уронила свое оружие мне на ногу — еле поймали трясущимися руками.

Мы стояли так, согнувшись, в темном коридоре, и боялись пошевелиться, когда в домофон позвонили.

Нинка схватила трубку:

— Полиция? — громко спросила она.

— Полиция, да, по вызову подъехали, какой у вас этаж?

— Последний.

Я с облегчением выдохнула и услышала быстро удаляющиеся шаги.

— Ну? Еще сомневаться будешь?

Нинка оказалась той еще… занозой в пятой точке. Помогла (читай — заставила) собрать мне вещи первой необходимости и отвезла к своей тетке.

Женщина оказалась… своеобразной. Среднего роста, чуть полноватая, но с идеальной осанкой, черными с проседью волосами, зачесанными в пучок, со сдержанным макияжем, кроме ярко алых губ, длинными ухоженными пальцами рук с красным маникюром. Своенравная, деспотичная, пугающая. С лицом престарелой балерины и наимерзейшим характером отвратительная карга! Но внешне хороша, конечно… Поклонники сменяли один другого. За первую неделю, что я провела у нее, мне довелось познакомиться с… шестью. Они приезжали каждый день в одно и то же время.

В пятницу, на седьмой день моего пребывания у Алины Захаровны (так ее звали), я находилась в библиотеке в поисках интересной книги, когда она вошла. Я приподняла брови в удивлении, ведь в это время у нее все дни были гости.

— Что думаешь о той девушке, что приезжала в понедельник? — хмм, неожиданный вопрос.

Вообще-то народу здесь предостаточно каждый день, но ту девицу, мы запомнили хорошо. Девушка приехала на шикарном автомобиле с водителем, сказала, что беременна, но не могла определиться, хочет ли оставить ребенка. Просила посмотреть ее парня — родители сомневались, что он ей подходит. Вроде все с ним нормально, работа престижная, квартира своя, но… Мутный какой-то. Алина Захаровна увидела приворот. Связь между этим парнем и девушкой. Девица, как ни странно, обрадовалась. Видимо, посчитала, что если парень решил ее приворожить, то она действительно ему понравилась.

— Она больше не звонила? Как она после… — ммм… "потери ребенка" хотела добавить я.

— Ну? Договаривай.

— После потери ребенка? — брови сами сложились шалашиком. Ляпнула так ляпнула.

— Позвонила ее мать. С обвинениями. Мол, я напоила ее дочку чем-то и она скинула.

— А это не так?

Брови Алины Захаровны взметнулись к потолку.

— За кого ты меня принимаешь?

— За ведьму? — состроила я гримасу "я не я, оно само". Ведьма улыбнулась и погладила книги на одной из полок.

— Как ты узнала, что ребенка больше нет?

— Не знаю. Оно само как-то в голове появилось. Я просто поняла, что это так.

— А что еще видела за эти дни? — она явно не о моем хорошем зрении. И я начала вспоминать.

— Мужчина во вторник в коричневой куртке — слева у него чернота внутри, женщина вчера, в разноцветной юбке в пол и в шали… У нее что-то в голове, какой-то шарик, а в шее там, где щитовидка болотного цвета плотный сгусток. Что это?

— Молодец, — во взгляде ведьмы было удивление и поощрение. — Это их заболевания. У мужчины рак печени 3-ей стадии, а у женщины опухоль мозга и какие-то изменения в щитовидке. Первое от травмы в детстве, аневризма. А второе — результат порчи от близкой родственницы. И все же, — ее взгляд стал внимательным и цепким, — та девушка. Ты ничего не почувствовала?

Я уже поняла — когда она так смотрит, лучше не ошибаться.

И тут до меня дошло!

— Я чувствовала ее ребенка. Не ее саму. Как если бы он был… ну пусть будет моим дальним родственником.

Алина Захаровна села на кресло напротив меня, сложила руки на коленях, на бархатной черной ткани юбки, чуть оправила ее.

— Мне это не нравится, девочка. С опытом учишься различать след колдовства коллег, а уж свое-то и подавно… Тот приворот на девчонку — моя работа. Но я его не делала.