Сижу однажды в кабинете, правлю очередную статью какого-то собственного корреспондента. Звонок по внутреннему телефону. Говорит помощник главного редактора, мой друг, покойный Коля Иванов: «Леня, зайди срочно ко Льву Николаевичу». Вхожу в кабинет. Толкунов выбирается, прихрамывая, из-за своего необъятного стола и садится напротив меня за длинную «заседательницу» для членов редколлегии.

— Леонид Сергеевич, как у тебя с французским?

— Это был мой основной язык в Институте внешней торговли. В принципе говорю, читаю, перевожу. Но итальянский знаю лучше.

— Итальянский не надо. Поедешь со мной в Женеву на международный симпозиум по средствам массовой информации?

— С удовольствием, но…

— «Но» уже устранено через Международный отдел ЦК.

Мы со Львом Николаевичем в Женеве. Я не буду рассказывать про симпозиум, ибо это было очень скучно. Моя роль свелась к тому, что я зачитал по бумажке какое-то заявление на французском языке, которое составили для Толкунова в Международном отделе ЦК. А потом были разные визиты. Один из них организовал я. Мы пошли в гости к заместителю резидента советской разведки, с которым я когда-то работал в Риме. Прием был скромным — с обилием выпивки и минимумом закусок. Льву Николаевичу мой коллега явно не понравился.

— Тусклый какой-то человечек и, видно, очень жадный, — говорил он мне, когда мы прогуливались близ Женевского озера. — У вас все в КГБ такие жмоты?

— Нет, Лев Николаевич. Он просто очень изменился с римских времен. Видимо, здесь жизнь дороже, а денег платят меньше.

— Слушай, Леонид, — вдруг переменил тему главный редактор, — а тебе не надоела твоя «контора»? Ведь ты же способный журналист, и мне докладывали, как тебя дергают с Дзержинки. Мотай-ка ты оттуда, пока не поздно.

— Лев Николаевич, скажу тебе честно, как на духу. Из «конторы» уходят или в наручниках, или ногами вперед.

— Есть третий путь. О нем я как-нибудь скажу тебе в Москве.

— И потом, у меня патологическая склонность к авантюризму.

— Вот это другое дело, — оживился Лев Николаевич. — Раз ты такой Джеймс Бонд, то слушай. Меня попросили некоторые ответственные круги в ЦК найти толкового журналиста, чтобы он смог выбить себе визу в Испанию. Франко уходит с политической арены, в стране нарастает демократическое движение, хотя неизвестно, кто придет к власти. Нам нужно знать объективную обстановку. Ты мог бы взяться за эту миссию?

— Мог бы.

— Вот так сразу?!

— Да, Лев Николаевич. Но для этого мне нужно слетать в Рим. Там работает один ответственный человек из испанского посольства.

— Кто же он?

— Консул. А вообще-то профессионал из испанской разведки. Мы с ним очень дружили. Он любит водку и антисоветские анекдоты, а я херес и испанские песни, которые он классно исполнял с гитарой в руках. Но мы сразу же поняли друг друга и не стали приставать со взаимными нескромными предложениями. Просто дружили. Даже семьями.

— Когда ты можешь вылететь в Рим?

— Хоть завтра, если мне оформят визу и дадут денег.

Лев Николаевич все устроил. Из Женевы я вылетел в Рим. Мой давний друг — испанский консул встретил меня с распростертыми объятиями.

— Амиго Колосов, какими судьбами?

— Обычными. Ведь все дороги ведут в Рим.

— Тебе что-нибудь здесь нужно?

— Да. Мне необходимо получить визу в Испанию. Можно это сделать?

— Нельзя. У нас же нет дипломатических отношений. А зачем тебе нужно в Испанию, что ты там забыл?

— Есть идея установить с твоей родиной дипломатические отношения. Для этого я встречусь с разными людьми и напишу серию доброжелательных очерков об Испании, которые обязательно будут опубликованы в «Известиях».

Консул ничего не ответил и пригласил меня в ресторан отобедать. Я сказал, что это я приглашаю его посидеть в самое шикарное — знал я такое — римское заведение. После застолья, когда мы прощались, мой испанский коллега промолвил, положив мне руки на плечи:

— Хорошо, Леон. Я тебе верю. Завтра приходи с шестью фотографиями. Заполнишь документы, и я попробую раскрутить это дело. Каудильо действительно стал слаб, и нашим странам надо налаживать нормальные отношения.

Мой доклад Толкунову после недельной командировки в Рим не вызвал никакой бурной реакции. Шеф был очень спокойным человеком. Он улыбнулся своей обаятельно-хитрой улыбкой.

— Хорошо, Леонид Сергеевич. Посмотрим, что получится, а пока иди, спокойно работай и держи язык за зубами, особенно в своей «конторе».

А через девять месяцев из Франции пришла телеграмма о том, что корреспонденту «Известий» господину Колосову следует срочно вылететь в Париж, явиться в испанское посольство и получить визу сроком на месяц для журналистской поездки по Испании. Тут уж забегал сам Лев Николаевич.