Но действительно ли Лондон решил вывести все свои подразделения из района «к востоку от Суэца»? Действительно ли он решил навсегда покончить с империалистической вахтой в богатейшем нефтяном районе, где фактически все побережье Аравийского полуострова от Кувейта до Маската превращено в концессии крупнейших западных монополий?

Обратимся к фактам. В Лондоне прекрасно понимали, что предоставления независимости Бахрейну не избежать ни коим образом. Таково веление времени. И как только Бахрейн в августе 1971 года провозгласил себя 15-м независимым арабским государством, телеграф разнес во все концы света и другую новость. Верные своей старой политике, английские колонизаторы тут же поспешили навязать Бахрейну «договор о дружбе». Он предусматривал «проведение консультаций», провозглашал «общую заинтересованность» в сохранении «стабильности» в данном районе. Политические обозреватели справедливо оценили новый «договор о дружбе» как попытку Лондона сохранить на Бахрейне свои старые позиции.

Действительно, не успел еще министр иностранных дел Англии объявить об «уходе Англии из района Персидского залива», как стало известно, что в лондонских коридорах разработана обширная программа, которая фактически заменяет «уход» войск простой перегруппировкой сил. Иными словами, базы с Бахрейна было решено перебросить в другие близлежащие государства. Ни больше, ни меньше.

Кроме того, как стало известно потом из печати, место английских колонизаторов на Бахрейне спешили занять их американские союзники. Речь шла об использовании Пентагоном военных баз архипелага.

* * *

С 1782 года Бахрейном управляет династия Аль-Халифа. В руках шейхов этой династии находилась до последнего времени законодательная и исполнительная власть. Еще и по сей день на Бахрейне сохранились феодально-монархические пережитки. Однако в последние годы из числа местной знати выделилась прослойка довольно крупной финансово-торговой и финансово-промышленной буржуазии. На Бахрейне зародился рабочий класс, который уже не раз показал себя как весьма серьезная социальная сила.

Все эти факторы пришлось учитывать правящему семейству Бахрейна — Аль-Халифа, о котором известный английский востоковед Мартин Пэйдж рассказывал: «Дворец шейхов будто перенесен на землю из сказок Шехерезады. У каждого брата множество чистопородных арабских скакунов и американских кадиллаков. Особая, закрытая для простых смертных дорога ведет от дворца. к побережью, где покачиваются на волнах океанские яхты. Внутреннее убранство дворца тоже напоминает страницы из «Тысячи и одной ночи»».

В этом рассказе М. Пэйджа все соответствует истине. Роскошный дворец правителя, автострада к побережью, лошади, автомашины — все сохранилось и существует на Бахрейне по сей день. Однако кое-что уже изменилось. Так, в начале 1970 года правитель шейх Иса бен Сальман аль-Халифа пошел на давно ожидавшийся шаг: своим декретом он назначил Государственный совет, который впоследствии был преобразован в правительство — кабинет министров. В городах созданы муниципалитеты, половина членов которых избирается населением.

Ветры перемен уже явственно ощущаются на архипелаге. Так, например, все больше бахрейнцев занимает места бывших британских советников и специалистов. Этот процесс здесь получил название «бахрейнизации» административного аппарата.

Вот уже который день я встречаю рассвет в столице государства — Манаме, на самом берегу лазурного Персидского залива. Солнце словно нехотя всплыло из-за далекой туманной дымки, одело в золотую парчу стройные минареты мечетей, ослепительными языками пламени пробежало по окнам многоэтажных зданий набережной, окрасило в оранжевые тона чуть влажный песок.

— Самбуки пришли! Пришли самбуки! — нестройная разноголосица арабских слов несется со всех сторон. По мостовой шлепают босые ноги, мелькают в воздухе плетеные корзины...

— Самбуки, самбуки!

Лодки, крутобокие, до лоска натертые рыбьим жиром, с двухэтажной кормой, одна за другой швартуются у берега. Выжидательно вытянув шеи, торговцы с берега следят за каждым движением рыбаков. Сейчас начнется купля-продажа. Велика ли добыча? У кого повыгоднее да побольше приобрести товара? Перекупщики побогаче нагружают разноперой рыбой двуколки с впряженными в них осликами и, довольные сделкой, отбывают восвояси. Их ждут постоянные клиенты: владельцы гостиниц, харчевен. Торговый люд победнее довольствуется корзиной мелкой рыбешки, которую можно донести до рынка на собственной голове, а там быстро распродать. Много на этом не заработаешь, но выручка какая-никакая да будет.

На рынке шумно. Каждый расхваливает товар по-своему. Один — с прибаутками, другой берет голосом. Сидят прямо на прилавках, поджав под себя ноги, отгоняют с еще не просохших рыбин назойливых мух. Кругом серебрится чешуя. В воздухе носится невидимый настой соленой морской воды и рыбной слизи. Он поглощает все другие запахи, проникает в поры, забирается под одежду.

Часам к десяти рынок пустеет. Люди запаслись дарами моря, готовятся к обеду. А потом — с часу дня до пяти — вымирает весь город. Это время отдыха. Закрыты министерства, банки, страховые конторы, торговые агентства, учреждения, магазины. Никого нигде не сыщешь, ни с кем не поговоришь. Водители загоняют машины на теневую сторону улицы и тоже отправляются отдыхать. И только в порту Мина Сальман, у рыбачьих причалов старого порта и в узких улочках, где ютится трудовой люд—кузнецы, кровельщики, плотники, ремесленники, — продолжается напряженная жизнь.

Знойно... Хотя бы глоток холодной воды. Это легко сделать, если вернуться в гостиницу, которая носит древнее название Бахрейна — «Дильмун». Но когда подумаешь, что надо тащиться через весь город по такому пеклу, отпадает всякое желание. Пытаюсь подавить в себе мучительные приступы жажды и прибавляю шаг. Еще сто метров, еще двести... Магазинчики закрыты. Привычных ларьков или тележек с газированной водой здесь нет. Проехал велосипедист. На багажнике прикручен веревкой квадратный брусок льда. Лед подтекает и слабенький ручеек воды падает на заднее колесо, мостовую. Асфальт раскален — от воды скоро не остается и следа. Вот лизнуть бы этот «ледяной торт»! Велосипедист исчезает за углом почтового отделения. У него свой маршрут, у меня — свой. Надо торопиться, а в этом раз и навсегда установленном из-за жаркого климата распорядке дня даже спешить не так-то просто. А меня уже ждут, ждут рыбаки в порту, с которыми у меня есть договоренность о встрече.