То есть если девушка не появится, то и вопроса нет: пусть кредиторы ищут Забельского, который наверняка уже загорает где-нибудь на Бали или на Гоа. А если она вдруг появится, то в дело пойдёт информация о том, что она-то денежки и прикарманила. И тогда её точно уберут, но он будет совершенно ни при чём. Она ни в чём не виновата? Да его-то какое дело? Она ему стала мешать, значит, она должна исчезнуть, но при этом он непременно должен остаться чист, как стёклышко.

Придумав выход, Димочка успокоился и, насвистывая что-то легкомысленное, отправился в кафе, где его ждала встреча с Юлей. Нет, жизнь всё-таки чертовски приятная штука!

Тяжело опираясь на трость, Лёля медленно передвигалась по комнате, стараясь не наступать на сломанную ногу, хотя фиксатор надёжно блокировал любую возможность ненужной подвижности. Когда чудесный Фёдор Павлович, поправив элегантные очки, сказал ей, что она может потихоньку вставать, она не поверила: в Лёлином представлении гипс был чем-то очень тяжёлым, практически неподъёмным. Но оказалось, что современные материалы гораздо легче и удобнее, и передвижение, пусть и очень медленное, но возможно. Во всяком случае, до ванной комнаты и туалета Лёля теперь добиралась самостоятельно.

Остановившись у окна, она медленно и осторожно опустилось в кресло, но, заслышав в коридоре уже знакомые неторопливые шаги, тут же снова встала. Она мучительно не понимала, как вести себя со своим спасителем. Почему он ей помогает? Допустим, в лесу он подобрал её из обычной жалости и в силу природного человеколюбия. Неважно, что приютивший её Алексей Константинович на доброго самаритянина не был похож абсолютно. Предположим, что именно так оно и было: увидел умирающую девушку, пожалел, подобрал и привёз домой. Это ещё как-то можно объяснить.

Но дальше-то? Зачем ему приглашать к ней своего личного врача, нанимать сиделку? Она ведь ему практически всё рассказала, и он не может не понимать, что взять-то с неё нечего. У Лёли ни связей, ни денег, ни ослепительно красивой внешности…

Она понимала, что Алексей Константинович принадлежит к тем людям, которые могут логически объяснить каждый свой шаг, но предположить, чем она его заинтересовала, не могла. Наверное, нужно как-то затронуть этот вопрос? А с другой стороны — куда ей идти? Дима найдёт её и непременно завершит начатое.

В дверь вежливо постучали, и на пороге появился хозяин дома, который при виде вставшей Лёли удивлённо приподнял брови.

– Ты уже встаёшь? Ничего себе! А Фёдор Павлович разрешил? Или это ты самодеятельностью занимаешься?

– Разрешил, – Лёля сдержанно улыбнулась, – но сказал не увлекаться. Так что я потихоньку.

– Вот и молодец, – похвалил её явно думающий о чём-то своём Краснов, – потом, когда медицина в лице Фёдора Павловича разрешит, начнём массаж и всякие укрепляющие процедуры. И будешь как новенькая, даже лучше, чем была.

Лёля глубоко вздохнула и, стиснув в кармане халата, который накинула поверх пижамы, собрав все силы, решительно спросила:

– Почему вы это делаете, Алексей Константинович?

– Что именно «это»? – ничуть не удивившись, уточнил Краснов, усаживаясь в кресло напротив. – Почему я не оставил тебя умирать возле того озера? Или почему забочусь сейчас?

– И то, и другое, – Лёля была настроена выяснить всё раз и навсегда, – вам ведь это только хлопоты и расходы, я никогда в жизни не смогу расплатиться с вами…

– Ага, – кивнул он собственным мыслям, – то есть в альтруизм моего поступка ты не веришь?

– Нет, – она покачала головой и добавила, – я, наверное, никому теперь не смогу верить…

– А вот это правильный подход, – ничуть не обидевшись, сказал Краснов, – верить нужно только тщательно и многократно проверенным людям. Ну или семье.

– А что, семья не может предать? – горько усмехнувшись, спросила Лёля. – Вы считаете это гарантией порядочности и надёжности?

– Если это настоящая семья — несомненно, – очень серьёзно ответил Алексей Константинович и как-то странно посмотрел на Лёлю. Ей даже ненадолго показалось, что он смущён или не уверен в себе, но она быстро прогнала эти нелепые мысли. – Просто семью надо создавать с тем, кто не способен на ложь и предательство. Иначе это не семья, а так… ячейка общества.

– А у вас есть семья? – замирая от собственной наглости, спросила Лёля.

– Нет, – он покачал головой. – во всяком случае, пока — нет. Но я, как говорится, не теряю надежды. Ты, наверное, считаешь меня глубоким стариком, – засмеялся он, заметив удивлённый взгляд девушки, – и, наверное, ты права, мне уже сорок шесть лет.

– Разве это старость? – совершенно искренне ответила Лёля. – К тому же вы прекрасно выглядите и, я уверена, ещё можете встретить свою судьбу.

– Или подобрать её на лесной тропинке, – негромко, словно сам себе, сказал Краснов, – бывает и так. Скажи, Оля, а тот человек, который поджёг дом, он ничего там не искал, ты не заметила?