Пообещав сегодня же оплатить и уже завтра все забрать, выхожу из конторы в приподнятом настроении. Собственное производство — это совсем другой уровень. Не идет в сравнение с кустарной переделкой раздолбанных машин в не менее раздолбанных «монстров Кротовского».

Однако едва я успел отойти от Чибисовской конторы, как возле меня остановился экипаж, запряженный тройкой лошадей. Трое мордоворотов обступили с трех сторон. Из кареты неторопливо выполз Клещов, весь в мехах и с тросточкой. Он опереток про злодеев насмотрелся что-ли?

— Кротовский, прокатимся?

— Спасибо, я пешком постою.

— Ну, как скажешь.

Клещов в развалочку подошел и подло ткнул концом трости мне в брюхо. Больно так ткнул, гаденыш. Я пополам согнулся от боли.

— Ты что творишь, Клещ? Люди все видят.

— Люди? Какие люди? — Клещов погано ухмыльнулся, — Ты что думаешь, Кротовский? Сошелся с подпоручиком и город в твоем кармане? Я думал, ты поумнее.

— Город, вроде, общий.

— Нет, Кротовский, не общий, — Клещов хлестко ударил тростью прямо по локтю, руку мне отсушил, с-сука, — А Комаринский здесь никто. Его задача мотаться по деревням и тварей отлавливать. Не более того. Ты этого не понял?

— Пока не понял.

— Напрасно, — Клещов кивнул едва заметно, и один из его душегубов коротким отточенным ударом сунул мне кулаком в печень, — Последний раз тебе говорю… на этот раз прямым текстом. Этот город мой. С потрохами мой. И ты мне мешаешь. Теперь понял?

— Теперь понял.

— Очень надеюсь, что понял. Я не против, если ты будешь перебирать старые машины. Но в ЧМЗ не лезь. Сиди в своем Лучково и Балакбая ублажай. Теперь все ясно?

— А ЧМЗ тебе каким боком?

— Ты все-таки намного глупее, Кротовский, чем о тебе говорят слухи. Но я так и быть. Дам тебе одну подсказку. Привет тебе от князя Мышкина. Знаешь такого?

— Знаю.

— Ну, хоть что-то ты знаешь, — Клещов кивнул своим и все они вернулись в карету, — Я последний раз тебя предупредил, — Негромко повторил он уже из окна экипажа, — Поехали.

Я перетерпел боль, немного отдышался и заковылял по улице. И что мне теперь делать? Опустить руки, забиться в нору и забухать с деревенскими мужиками только потому, что какой-то бай решил, что земля — это его земля… а какой-то клещ возомнил, что город — это его город?

Забухать несложно. Деревенские мужики едва вышли из беспросветного запоя, поверили, что новый барин на что-то способен. Новый барин дал надежду, новый барин и заберет надежду. Впервой что-ли? Любимая забава всех времен и народов. Забрать у людей надежду, а потом удивляться, почему они до сих пор не передохли… Ну уж нет. Хрен вам, паразитам. Я еще побарахтаюсь. И Мышкин в нашей стране пока еще не царь.

Дойдя до главного здания Семигорска натыкаюсь на возбужденного Комаринского.

— Кротовский, где тебя носит все время? Почему все время я за тебя отдуваюсь?

— Ох, что там опять?

— Вот-вот, ключевое слово «опять». Иди встречай очередную гостью.

Мне вдруг почти нестерпимо захотелось, чтобы очередной гостьей оказалась Белкина. Но увы. Зайдя в класс, увидел Веронику Кондратьевну. Мне даже пришлось потрясти головой, чтобы убедится, что от побоев глюк не словил.

— Вы как здесь очутились?

— Очень просто, граф, и не надо на меня смотреть, как на привидение, — Баба Нюка заулыбалась, ее явно повеселила моя удивленная рожа, — Ты же помнишь прорыв с Изнанки в магуче…

— Конечно помню. Мышкин подстроил.

— Неделю назад состоялась дисциплинарная комиссия. Из магуча меня выперли. Собственно, я это еще тогда предсказывала.

— Я помню. Но надеялся, что Мышкин от вас отстанет.

Баба Нюка пожала плечами.

— Мышкин просто запустил процедуру оценки моей профпригодности. Все остальное сделали другие руки.

— Ну а здесь-то вы как оказались?

— Попросила кое-кого из старых знакомых, чтобы меня отправили в семуч. Мне не отказали. Собственно, тут и отказывать не в чем. Именно та дыра, в какую меня и должны были сослать. Ты против разве?

— Предок с вами. Я только рад. Но тут одно название, что училище. Здесь даже нет прохода на Изнанку.

— В курсе. Уже поговорила с этим вашим Комаринским, — баба Нюка очень точно изобразила резковатую манеру подпоручика, — «Тут везде проход на Изнанку».

— Мне он сказал тоже самое.

Вероника Кондратьевна покивала, а затем подняла на меня взгляд мудрой старой женщины.

— Так и будешь ходить вокруг да около? Не спросишь?

Набираю в грудь воздуха и выпаливаю:

— Как… Белкина поживает?

— А вот об этом ты можешь у нее спросить.

— В смысле?

— Иди уже. Там на улице. Она истомилась.

Выбегаю на улицу. Маленькая фигурка на углу здания. Она будто озябла и обхватила себя за плечи, чтобы согреться. Подбегаю к ней, загребаю в объятия.