— Вы уже до ролевых дошли? — оживился Роман.

— Почти. Первый подвиг — воздержание. Поэтому я пока никуда.

— Какой? — заржал Ромыч. — Воздержание и ты?

— Натусик приходила, а я сдержался!

— Мне скоро ждать всех твоих у себя, будут заявление о пропаже любимого писать? Ты им блядомор устроил? Никакого Жеки весь месяц? — веселился Ромыч.

— Им тоже воздерживаться полезно для здоровья, — хмыкнул я. — Макса не видел?

— У себя в кабинете, — махнул рукой Ромыч, — а тебе зачем?

— Затем, что пельмешка моя! А эта харя довольная к ней по утрам бегает, еще и фотографируется…

— Подожди, — озарило Романа, — так она не дала? До сих пор? Евгений, ты стареешь или теряешь хватку?

— Я развлекаюсь, — оскалился я, — интересно с ней. Прикинь, она меня пыталась заставить участвовать в гонке на лыжах! Осенью, мля, в парке. Руки крутит как нормальный опер, язычок острый. Мечта, а не Цветочек!

— Ты это, аккуратнее с такой. И ничего не подписывай. Оглянуться не успеешь, как окажешься женатым и с тремя детьми.

— Мужчины все делают ради дам. Ради недам ничего не делают, — с философским видом процитировал я и напомнил: — У тебя детей нет!

— Так я и развожусь, — вздохнул Ромыч.

— Не простила?

— Нет, — скривился мой товарищ, — вчера весь вечер свои шмотки под окном ловил.

— Вы ж вроде помирились? — припомнил я.

— Ага. Пока Стелла не позвонила, — Роман потер лицо ладонями, — а моя трубку взяла. В общем, теперь точно все. Не простит.

— Это как прощения просить будешь. Если семью хочешь сохранить — даже не думай отпускать. Под дверью спи, номер смени, цветами завали. Вот если сейчас уйдешь — точно потеряешь!

— Гений, ты когда стал спецом по бракам? — изумился Роман.

— Я спец по женщинам, — подмигнул я.

Роман вздохнул и уставился в потолок, а я услышал в коридоре очень знакомый голос. Настолько знакомый, что сорвался с места и вылетел в коридор. Уронил челюсть, поднял и обалдел.

Ко мне шла та самая бабуля, которая несколько минут назад ушла со своим кошельком в сумке, и… Лилечка. Суровая и собранная.

— Вот! — бабулин перст указал на меня. — Вот он заявление не принимает, охальник!

— Сейчас разберемся, — пообещала старушке Цветочек, а я ляпнул:

— Ты куда так нафуфырилась?

Ромыч выглянул, заметил старушку в компании пельмешки, крякнул и остался смотреть шоу.

Я же осматривал Лилечку с ног до головы. На ней было платье, которое вот вообще не оставляло простора для фантазии. Короткое, красное и в обтяжку. Длинные ножки в туфельках на каблуках, на лице боевой раскрас, а в руке букет!

Макс постарался? Если узнаю, что он к моей пельмешке свои фаберже опять подкатывает, не посмотрю, что старше по званию. Хлюпальник снесу так, что не найдет потом.

— Тебе какая разница? — задрала она нос и смерила меня взглядом. — Почему заявление у гражданки не принял?

— Как говорила Белоснежка: «Держите меня семеро», — закатил я глаза. — Проходите, гражданочки, в мой кабинет, разберемся.

Лилечка гордо прошла вперед, а я провожал ее взглядом и только что не облизывался.

— Слюни подбери, — со смешком прошипел Ромыч.

Бабуля бодро шагала за пельмешкой. На лице «потерпевшей» было самое злорадное выражение, а я усмехнулся. Ну, бабуля…

Лилечка тем временем отложила букет и грациозно устроилась на стуле, положив ногу на ногу. И так у нее это вышло, что я, кажется, поплыл. И взбодрился. Организм срочно взбунтовался против первого подвига и требовал компенсацию. Бодренько так требовал, до темных кругов перед глазами.

Я сел за стол, чтобы окружающие моего состояния не заметили, прокашлялся и хрипло велел:

— Рассказывайте!

— Нет, опер, это ты рассказывай, почему так плохо свою работу выполняешь! — потребовала будущий генеральный прокурор. — Пожилого человека расстраиваешь!

Этот пожилой человек — явно какой-то энергетический вампир с очень своеобразными предпочтениями в еде. Оперов ей подавай на завтрак, обед и ужин. У нас весь отдел от нее уже не просто плакал, а рыдал горючими слезами. Ромыча вон уже измочалила, теперь за меня взялась.

А Лилечка, добрая душа, пожалела старушку, на разборки пришла.

— В чем проблема, бабуль? — перевел я взгляд с коленок Цветочка на бабушку.

Мгновенно отпустило! То, что так бодро поднялось, тут же опустилось и скукожилось, а я решил пока смотреть на бабулю и не представлять, как я усажу Лилечку на стол, задеру платье…