Так вот, устроившись на работу, я первым делом нацепил маску дружелюбного шефа, компанейского, отзывчивого парня, и орал на подчиненных всего два-три раза за смену. Они все равно меня ненавидели, старательно игнорировали мои просьбы, приказы и остроумные замечания, а по окончании рабочего дня торопились уйти как можно скорее, только бы не провозиться до моего отхода и не идти со мной пускай бы до выхода из здания ресторана. Однажды новенькая, кажется, Ингрид, замешкалась или провозилась нарочно, и вышла из ресторана одновременно со мной. Черт разберет, были ли у нее какие-то намерения соблазнить меня, или что-то еще, или ее забыли предупредить, что я крайне мерзкий тип, которого необходимо на дух не выносить, но она стояла и смиренно ждала, пока я закрою дверь черного входа. А я ведь давал ей время, чтобы ретироваться.

Когда я обернулся, она все еще стояла, засунув руки в огромные карманы безразмерных штанов и переминалась с ноги на ногу. Я нелепо улыбнулся, буркнул нечто вроде: «ну, до завтра» и даже махнул рукой. Вот тут-то кажется-Ингрид-или-как-ее-там осознала свою ошибку, покраснела с головы до пят, развернулась на пятках и пулей вылетела из узкого переулка. Что ж, я привык к подобному обращению, и не рассчитывал ни на что. Мне нравилось одному возвращаться домой. Усаживаться на свой диван и курить, запивая шоколадные шарики ледяным пивом.

Я мог часами сидеть не шевелясь, погружаясь в свой внутренний мир, и мое сознание засыпало, я ни о чем не думал, был всего лишь посредником и носителем идей и мыслей, возникавших и обрабатывавшихся в моем бессознательном. После восьми приходил Кир. Он заскакивал ко мне почти каждый вечер. Или каждый. Точно не могу сказать.

Внезапно очнувшись, я сообразил, что стою на середине дороги, и водители, проезжающие мимо, сигналят мне что есть сил. Кто-то, кажется, даже вышел из машины и тряс меня за плечо. Да, именно от этого сильного и грубого движения я вернулся в сознание. Язык, проворочавшийся без остановки несколько часов кряду (а все это время я рассказывал свою историю вслух) иссох и прилип к нижнему небу, так что я не смог ничего ответить обеспокоенному парню, пытавшемуся привести меня в чувство. Музыка внутри меня набирала мощность по мере развития моей истории, и каждый сюжетный поворот прибавлял к звучанию новый инструмент. Я не смог бы услышать автомобильные гудки, если бы захотел, настолько громко звучала мелодия внутри меня. Теперь, без сомнений, я не упустил бы ее назойливый мотив, и смог бы насвистеть, напеть, вероятно, сыграть на губной гармошке. Почему на губной гармошке – не знаю. У меня нет никаких навыков игры на музыкальных инструментах, но я подумал именно о гармошке.

– Вам плохо? – Парень все еще стоял рядом со мной, обеспокоенно ероша светлые волосы на квадратной голове. Я неопределенно качнулся. То есть – что может значить «неопределенно качнулся»? Я пошатнулся, едва устояв на ногах. – Хотите, я вызову врача?

Поскольку я с раннего детства ненавижу врачей, даже больше, чем всех остальных людей, я качнулся более определенно, постаравшись вложить в это покачивание некоторый смысл. Мне хотелось верить, что моя воинственная поза выражает мое внутреннее состояние и кричит: «Не нужно врача! Дай воды!». Точно услышав безмолвную просьбу, парень убедился, что я держусь на ногах вполне уверенно, и достал с заднего сиденья пол-литровую бутылку минералки. В третий раз я качнулся совершенно определенно, как бы говоря: «спасибо, теперь отвали». Но мой спаситель явно не собирался отваливать. Сдается мне, он что-то говорил, так как я заметил, что губы его шевелятся, а руки порхают в воздухе. Трудно было определить – кричит он на меня, или рассказывает, как съездил в прошлые выходные на пляж озера Диримбо. Кстати, про этот пляж.

Именно на Диримбо мне второй раз за всю историю нашего с Киром знакомства захотелось его ударить. И именно там появился третий человек, сумевший меня полюбить. Особенный человек.

Переведя дух и опустошив резервуар с водой, я вновь глянул на парнишку, который уже начал жалеть, что не бросил меня посреди дороги и не поехал по делам, или куда он там направлялся. Я вернул ему пустую бутылку и протянул ладонь для рукопожатия, но он одернул руку, точно испугавшись, что я заразен. Тут-то ко мне и вернулся слух. Что ж, пожалуй, нам иногда полезно оставаться глухими к окружающим и к их мнению относительно того, почему человек помятого вида в поварском фартуке не должен средь бела дня находиться на запруженной трассе.

– Если вы успокоитесь…– начал я, но запнулся. Видимо, от неожиданности, парень смолк, весь вздыбился и принялся краснеть и раздуваться на глазах. Я чуть было не рассмеялся от того, как нелепо выглядела его квадратная голова с выпученными светло-зелеными глазами. Губы совершали самопроизвольные движения, то перекашиваясь, то скатываясь в трубочку, то ходя вверх-вниз как при жевании. Подавив смешок, я продолжил. – Если вы успокоитесь, я объясню вам, как оказался здесь. Или если не хотите слушать, то просто пойду дальше, обещаю, что больше не буду выходить на проезжую часть. Вы ведь не полицейский?

– Нет.

– Вот и хорошо. Не люблю копов, от них всегда одни неприятности. Хотя – верьте или нет – у меня есть друг, который считает, что неприятностей не существует, и у него на самом деле никогда не бывает никаких проблем. За три, шесть или десять лет, что мы дружим, он даже от меня ни разу не получил по морде. Представляете? А ведь дважды я был вот настолько к этому близок. – Я свел указательный и большой пальцы левой руки так, что между ними осталась прореха не больше миллиметра, и сунул парню под нос. – И все же – удержался, потому что у этого говнюка никогда не бывает проблем. Он просто в них не верит, представляете? Есть люди, которые не верят в бога, в инопланетные цивилизации, загробную жизнь, привидений, в Санта Клауса, а Кир не верит в проблемы. Здесь вопрос исключительно веры. Он свободен, знаете? Много лет назад он освободился от ограничивающих его условностей, всех тех, что нам внушают с самого детства, и с тех пор сам выбирает, во что ему верить, и куда идти. Он часто повторяет: «я живу приколом», и это выходит у него так правильно, гармонично, целостно. Кир самый целостный человек из всех, что я встречал. А встречал я многих.

Я ведь шеф-повар в ресторане. Никогда не были у нас в гостях?

– Не знаю, – смутился мой невольный слушатель, поглядывая на наручные часы, – как называется ресторан?

Я проигнорировал его вопрос и продолжил:

– Встречал я за свою жизнь множество разных людей. Еще и до работы в ресторане. Если вы у нас бывали, то со стопроцентной вероятностью заявляю, что мне стыдно за каждый кусок пальца или ногтя, или волоса, или покрышки, или алюминиевой фольги, что оказались в вашей тарелке. Лучше всего брать пироги и мороженое. Мы не печем их на нашей адской кухне, а заказываем в соседней пекарне. Но все посетители думают, что каждый из них – моя заслуга, благодарят, если задерживаются до десерта, и нахваливают «мои» пироги всем своим знакомым. По пятницам бывают очереди за пирогами, такой популярностью они пользуются. Малиновый сидр и пирог с клубникой и взбитыми сливками, или с малиной и шоколадом. Черт возьми, а я и сам люблю эти пироги! Что может быть лучше? Кстати, вы не голодны?