— Кэйл, повернись ко мне. Я не сержусь. Должна бы, но не сержусь. Не расстраивай меня, скажи, что случилось.

— Госпожа, — Кэйл наконец повернулся и вжался лицом ей в живот, видимо, не очень понимая, что он делает, — зачем я вам нужен… я абсолютно бесполезен… только огорчаю вас.

— Я уже слышала это сегодня. Точно выпорю тебя за эти глупости. Послушай, ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать все, что тебя беспокоит.

— Спасибо, госпожа. Вы можете наказывать меня, я выдержу, ничего не случится…

— Вот дурак. Это ты насчет наказаний переживал, что их лишишься? И… может, все-таки зря я сказала Дину… — Лара остановилась, пережидая как будто укол в груди.

— Что там мне интересного рассказали? — Дин не выдержал и показался на пороге, включая свет, как раз вовремя, чтобы заметить, что Лара поморщилась и положила руку слева на грудь.

— Лар, ты чего? — он одним рывком оказался рядом, заглядывая ей в лицо и боясь дотронуться. — Что случилось? Сердце?

Кэйл сел на кровати, недоуменно смотря на обоих.

— Нет, Дин, ничего страшного, просто сердце кольнуло, иногда бывает.

— Ничего страшного! У меня мама так… — он проглотил окончание, но все и так было понятно. — Как ты себя чувствуешь? Болит? Дышать можешь?

— Да нормально все, уже прошло. Ну, поволновалась, сердце кольнуло — ничего же не случилось.

— Поздно будет, когда случится. Прости нас, пожалуйста. Не волнуйся, все будет нормально, мы все сами решим. Я буду думать прежде, чем что-то делать, а Кэл… ну, с ним у тебя точно проблем не будет, — и, быстро и тихо, Кэйлу: — Приведи себя в порядок, быстро, умойся, чтобы не напугать ее еще сильнее, и приходи на кухню.

— Лара, пойдем, что-нибудь налью — хоть успокоительного, хоть чаю.

Лара послушно дала отвести себя на кухню Дину, развившему какую-то лихорадочную активность.

— Дин, что случилось с твоей мамой?

— Сердце. Один раз спасли, был инфаркт, сказали, таблетки пить, не волноваться. А она таблетки то пила, то не пила, мне, говорит, и так хорошо, никому не жаловалась, и вот… утром встал, а она во двор пошла. Там потом ее и нашел…

— Сколько же тебе лет было?

— Пятнадцать. Я потом у тети с дядей жил, они меня сразу к себе забрали. И никто меня на заработки не выгонял, я просто сам видел, что они трудно живут, и хотел заработать, — он словно оправдывался сам и оправдывал свою родню, — прости, я вообще не понял, с чего об этом заговорил, — Дин сам не очень хотел продолжать эту тему.

— Дин, я не твоя мама. У меня все хорошо со здоровьем, никаких проблем с сердцем. Перестань себя обвинять.

Некоторое время все молчали. Кэйл тихо и сосредоточенно наливал воду в чайник, ставил его на плиту. Потом, не поднимая глаз, сказал:

— Госпожа, такое никогда больше не повторится, а мальчик не виноват.

«Мальчик» — так забавно прозвучало. Почему же все-таки она больше злилась на Дина? У нее самой не было ответа. А Кэйл… он Дина именно мальчишкой воспринимает, и поэтому так переживает из-за своего поступка. Может, и хорошо, что самое плохое вылезло сейчас — неизвестно, когда бы это ружье выстрелило. А дальше будет только сложнее, потому что она собиралась привезти на чужую планету мужчину с совершенно другим воспитанием.

— Кэйл, это только начало. На Земле тебе будет трудно. Я не смогу остаться здесь, и на Земле тебя не брошу, но тебе там будет тяжело. Мне жаль.

— Лара, все наладится, — тихо подал голос Дин, — не переживай. Все будет хорошо. Ты же не собираешься завести еще одного ревнивого идиота?

— А это выход, — мстительно заметила Лара. — Спасибо, что подсказал.

Лара

Вот что с ними делать? Дейнар виноват, здесь нет другого мнения, и он сам это понимает. А Кэйл в нормальном состоянии никогда бы не стал строить их отношения традиционным венговским способом, и тому много причин, но и одного раза оказалось достаточно. Как ни злюсь я на одного, как ни сочувствую другому, но я не хочу, чтобы Дин чувствовал себя в ловушке, постоянно сталкиваясь с человеком, который его изнасиловал. Может, Дин его простил, может, не простил, но вряд ли он забудет такое, особенно если учесть, что на Земле подобные поступки воспринимаются совершенно по-другому. Не знаю, может, у мужчин все-таки с этим проще, но я бы на его месте не простила.

Когда я захожу к Кэйлу, он ведет себя идеально-почтительно, как обычно, но от него идет такое ощущение вины: «Прости, я не справился, не оправдал ожиданий, что мне делать?».

— Ох, выдрать бы обоих, да как следует, если бы это хоть немного помогло, — мне почему-то не хочется говорить ему, чтобы встал с колен, просто сажусь рядом и обнимаю его. — Дурак ты, солнышко… Только я не сержусь почему-то и верю тебе, что больше подобное не повторится. Прекрати себя винить, считай это приказом хозяйки!

Он бросает на меня редкий абсолютно откровенный взгляд: «Если бы я мог, здесь даже приказ не поможет».

— В общем, солнышко, на Земле будет трудно. Может, я преувеличиваю, конечно, ведь ты уже жил с женой на других планетах, и на Земле тоже, но я все-таки за тебя очень переживаю.

— Госпожа, я стою того, чтобы за меня переживать? — еле слышный вопрос. Наверное, только в мягком полумраке, положив голову мне на колени, он мог решиться на такой вопрос.

— Стоишь. На самом деле не так много людей, о которых я действительно беспокоюсь. И Дин в их числе. И я пришла тебе сказать: может быть, тебе придется побыть взаперти до нашего отлета, а потом еще и на корабле. Это вовсе не потому, что я на тебя сержусь, просто я беспокоюсь за Дина и не хочу, чтобы он сталкивался с человеком, который вызывает у него плохие воспоминания. Уйти ему сейчас некуда, а на Земле уже будет выбор — уйти или остаться. А вот у тебя выбора никакого нет и не будет — ты останешься со мной навсегда.