Принять это решение оказывается непросто… Но делать это приходится. Дёрнув головой, он сдаётся и сбрасывает карты. Банк переходит довольному Печёнкину. Он высокомерно улыбается и переворачивает карты. У него семёрка и дама. Как раз та самая, пиковая. А у Калиостро десятка и тоже дама.

У обоих очень слабые комбинации. Генерал, с учётом выложенных на столе карт, имеет только пару семёрок, а Калиостро — пару десяток. То есть у него более сильные карты, чем у генерала, а вот воля, кажется наоборот.

Печёнкин поправляет пятернёй несвежие волосы и бросает на меня победные взгляды. Триумфатор, твою мать…

Но на этом игра не заканчивается. Игроки меняются, остаются неизменными только королева и генерал. Вскоре перед ним оказывается изрядная кучка фишек. Отыскав меня взглядом, он поднимается из-за стола и собрав своё богатство, подходит ко мне.

— Веди, — говорит он. — Давай сюда свою девку. Надо отпраздновать победу.

Тут впору было бы посоветовать закатать губу. Потому что она его сдаёт с потрохами. Неужели он об этом не догадывается. Невероятно.

— Глеб Антонович, — говорю я, чуть наклоняя голову. — Отпраздновать победу вы можете в баре. Девушки в нашем заведении услуг, не связанных с игрой, не оказывают.

— Знаешь меня, щенок, — самодовольно кивает он. — Значит, понимаешь, что я вам всем устрою. Сейчас вызову группу захвата и конец вашей богадельне. Ясно тебе? Вот так вот, на раз-два закрою.

Он поднимает руку и щёлкает перед моим носом своими толстыми пальчиками. Свиное рыло. Знаешь, сколько я таких упырей, как ты на своём веку повидал?

— Это вряд ли, — пожимаю я плечами. — Кто вам даст-то? Во-первых, вы здесь уже не работаете, во-вторых, должны знать, большой мальчик уже, что ваши здесь ничего не решают. Предприятие по другому ведомству проходит. А в-третьих, вот по вам конкретно в этом другом ведомстве вопрос открыт. И шаг вправо, шаг влево — полетит донесение с фотографиями и суммами выигрыша и копия вашему министру.

— Ах ты! — в глазах его вспыхивает гнев, а лицо становится красным.

Не хватил бы его здесь удар, а то будет дело.

— Щенок! — выплёвывает он и вдруг… начинает хохотать, подрагивая всем телом.

Отсмеявшись, он вытирает глаза указательным пальцем.

— Дурак, — говорит Печёнкин. — Но наглый. Ты знаешь, что я здесь, в вашей сраной Сибири торчу только потому, что в министерстве все узнали, что я играю? Тоже мне секрет. А что у меня дядя замминистра слыхал, сынуля? Веди бабу, говорят тебе. А то я тебя вместо неё оприходую. И никто мне слова не скажет.

Это уж через край. Меня вдруг такая злость берёт, ещё эта неопределённость с Айгуль, да и то что Куренков не дал подробную информацию об этом уроде. В общем, я срываюсь.

— Да пошёл ты нах*й, Печёнкин, — отвечаю я. — Я уже одного такого снял и тебя сниму. У меня рука в ЦК. А министру вашему уже скора пи*да. Ты ещё не знаешь, а я знаю. Ему сейчас героя соцтруда дадут, а потом мозги вышибут. Он до первого кагэбэшника держится, ты понял? Как только ваши первого грохнут, его и накроют этим органом. Помяни моё слово.

— А ну-ка!

Я отворачиваюсь, чтобы отойти. Вот сука, разозлил меня. Что-то нервишки, как у деда старого. Это из-за Киргиза, мля. Поймаю — убью. Реально грохну! И одноногого до кучи. Какого хрена я всё это наговорил! Теперь эта жаба жирная всё сделает, чтобы я сел, причём как можно жёстче. Идиот, вот из-за этой своей особенности я до сих пор подпол, хотя пацаны уже и до генералов дослужились…

Отойти я не успеваю. Генерал хватает меня за плечо и резко поворачивает к себе.

— Чё ты сказал? Повтори! Откуда знаешь?

— По роже видно, — отвечаю я, обрубая все пути к отступлению.

Накрылась карьера в Комсомоле. А жаль, там деньжат немеряно будет через несколько лет. Значит пойдём другим путём… Я птица вольная. Куда захочу, туда и двину, в конце концов.

— Ты мне не хами, засранец, — осекает меня генерал. — Откуда знаешь, про героя? А дядьке моему чего дадут?

— Про дядьку вашего, — возвращаюсь я на «вы», мне ничего не известно. Я и вами-то не интересовался до поры до времени. Но это мы исправим.

— Не хами, я сказал, — хмурится он и легонько хлопает пятернёй меня по лицу. — Ты что ли и есть тот самый Брагин?

Я не отвечаю.

— Они дебилы весь Узбекистан на уши поставили, а он тут казино открывает. Под боком. Ну ты и кентяра, Брагин. Хитрожопый и наглый. Я тебя за яйца подвешу, и муравьёв в жопу запущу, понял?

— Ну что же, — отвечаю я, — значит дуэль.

— Много чести, — гремит он, но тут же понизив голос и прищурившись, спрашивает. — Ты за что Троекурова вышиб? Мне вот интересно просто. И как, главное.