Шрифт:
Новый сдавленный вопль «Взяли!», чёрная машина всплыла ещё на полметра и, развернувшись, вползла на платформу.
Тягач рванул с места и погнал, не разбирая дороги. Царапин сначала бежал рядом, держась ладонью за ледяную броню трофейного механизма, но скоро сбился с ноги, отстал и, споткнувшись о лежащего ничком десантника, на котором сидела «фаланга», вспахал метра три песчаного пустыря. Извернувшись, как кошка, сел и застал «фалангу» в прыжке. Опрокинулся на спину и почти уже заученным движением выставил ей навстречу каблук. Клюнула, дура! Отчаянно отбрыкиваясь, дотянулся до автомата убитого и, чудом не отстрелив себе ногу, разнёс «фалангу» короткой очередью.
И что-то изменилось. Он уже не был лишним на этом пустыре. Причина? Оружие. Словно не Царапин нашёл его, а оно само нашло Царапина и, дав ощутить свой вес и своё назначение, подсказало, что делать.
Он перевернулся на живот, выбрал цель и открыл огонь – осмысленно, экономно, стараясь поразить верхнюю треть панциря. Расстреляв весь рожок, забрал у убитого десантника второй и перезарядил автомат.
Тут он почувствовал сзади что-то неладное и обернулся. Горел тягач. Ему удалось отъехать метров на сто, не больше. В жёлто-красном коптящем пламени сквозь струи пара чернел купол так и не доставленной в тыл вражеской машины.
Царапин поглядел назад, и последняя осветительная ракета, догорая, словно предъявила ему пологие склоны, мёртвые тела, отразилась в панцирях чужих механизмов.
Погасла… Вокруг снова была серая, насыщенная лунным светом ночь. Траурный шорох стал нестерпим, и не потому, что усилился, – просто смолкли грохот и лязг земной техники.
И Царапин вдруг осознал, что он – последний живой человек на этом пустыре, а ещё через секунду ему показалось, что он – последний живой человек на всей Земле.
Что ему оставалось делать? Прикрывать отход? Чей?
Царапин закинул оружие за спину и побежал туда, где полыхал тягач. Он был уверен, что отбежать ему дадут самое большее шагов на двадцать, после чего уничтожат, – и удивился, когда этого не произошло.
Ночь словно вымерла. Никого не встретив, он миновал опустевшее «Управление» (по всему видно было, что ракетчиков эвакуировали в крайней спешке), добрёл до колючей проволоки, обозначавшей восточную границу дивизиона, и чуть не провалился в какую-то яму, которой здесь раньше не было.
Царапин заглянул в неё и отшатнулся – снова померещились блики на гладком панцире чужого механизма. Слава богу, это был всего лишь танк – старая добрая земная машина…
Когда это было: только что или сто лет назад – жуткий повышающийся вой и тяжкий удар за капонирами, после которого Петров сказал с удивлением: «Не взорвалось…»
Жив ли теперь Петров? А от Левши, наверное, уже ничего не осталось, даже пуговиц… Как же это так вышло, что сам Царапин до сих пор жив?
Он спрыгнул на броню и осторожно выглянул из ямы. Перед ним в ночи лежала чужая планета. Внешне пейзаж не изменился (разве что кое-где горел янтак), но это уже была не Земля, эта территория не принадлежала больше людям.
4
О чём он думал тогда, сидя на шершавой броне зарывшегося в песчаный грунт танка? В это трудно поверить, но старший сержант Царапин мучительно, до головной боли, вспоминал, чем кончилось дело у Уэллса в «Войне миров». Книгу эту он читал и перечитывал с детства и всё-таки каждый раз забывал, почему марсиане не завоевали Землю. Что им помешало? Они же всё сожгли своим тепловым лучом!.. Какая-то мелочь, какая-то случайность… В книгах всегда выручает случайность.
Дожить бы до утра…
«А оно наступит, утро?..»
Царапин давно уже слышал, как по ту сторону проволочного ограждения кто-то шуршит, перебегает, прячется. Звуки были свои, земные, слушать их было приятно.
Потом зашуршало совсем рядом, и кто-то за спиной негромко предупредил:
– Не двигаться! Буду стрелять!
Тишина и человеческий голос. Царапин никогда не думал, что это так много – тишина и человеческий голос. Люди… А ведь они пробираются туда, к пустырю. Всё живое бежит с пустыря, а они, как всегда, – наоборот, наперекор…
– Кто такой?
– Старший сержант Царапин, – апатично отозвался он.
Сзади опять зашуршало, и новый голос (Царапин машинально определил его как офицерский, но не выше трёх звёздочек) скомандовал:
– Встать! Выходи!
– Автомат брать? – спросил он, поднимаясь.
– Что? – Офицер опешил.
– Это не мой, – устало пояснил Царапин. – Я его у десантника взял… у мёртвого…
– Сдать оружие!
Царапин отдал автомат и вылез. Втроём они отошли, пригибаясь, подальше от ямы, в колючие заросли.