– Вась, ты, когда на складе спал, что во сне видел? Не премию, нет?

– Да, Вася, премию ты проспал…

Они обогнули театр и вышли на ночной проспект. Дождя не было, но асфальты просыхать и не думали. Действительно, стоит ли? Всё равно мокнуть…

Андрей шёл молча, слушал.

– А говорил-то, говорил! «Банзай меня до пенсии ловить будет!» «У Банзая нюха нет!..»

– Не, Банзая не проведёшь. Банзай кого хочешь сосчитает. Верно, Вась?

– Да поддался я ему, – хрипловато отвечал трезвый и печальный Вася-Миша. – Что ж я, изверг – администратора до кондрашки доводить…

– Ну ладно, мужики, – сказал Андрей. – Мне налево.

Остановились, замолчали.

– Ты меня, конечно, извини, Андрей, – заявил вдруг Серёга, – но дура она у тебя. Какого чёрта ей ещё надо? Пить из-за неё человек бросил… Это я вообще не знаю, что такое!

– Если домой идти не хочешь – давай к нам, в общежитие, – предложил Виталик.

– Спокойно, мужики, – сказал Андрей. – Всё в норме.

Он действительно пошёл влево и, обогнув театр с другой стороны, остановился возле низкого окна с матовыми стёклами. Впереди по мокрым асфальтам брела поздняя парочка.

«В самом деле сочувствуют… – думал Андрей. – Они мне сочувствуют – а я им?.. Ладно. Как это сегодня сказала Ленка?.. „Я нехорошая. Я скверная…“ Так вот: я – нехороший, я – скверный… Но если только догадка моя правильна, – простите, ребята, я устал. От вас ли, от себя – не знаю. Надеюсь, что от вас…»

Парочка свернула в переулок, и Андрей открыл окно.

Девушки нигде видно не было. Летательный аппарат – ни на что не похожая металлическая тварь – тоже куда-то исчез. В прошлый раз из-за коттеджика, поблёскивая суставами, выглядывала его посадочная нога.

Значит, улетела хозяйка на день – на два. Или на неделю. Или навсегда. И будет стоять посреди степи брошенный коттеджик с настежь распахнутыми стенами, и на полу будет оседать пыль, а может, и не будет – если какой-нибудь пылеотталкивающий слой…

Андрею понравилось, как спокойно он подумал о том, что девушка, возможно, улетела навсегда. Иными словами, опасение, что он в неё влюбился, отпадало на корню. Всё было куда серьёзнее… И слава богу.

На лысой, издырявленной норами площадке сидели, растопырясь, металлические зверьки – то ли грелись, то ли отдыхали. Солнце там ещё только собиралось идти к закату.

– Перекур с дремотой? – усмехнувшись, сказал Андрей «ёжикам». – Сачкуем без прораба?

Он медленно обошёл этот всё время поворачивающийся к тебе овал, внимательно его изучая. Впервые. Раньше он интересовался только тем, что лежало по ту сторону.

Закончив обход, нахмурился. Ничего, кроме ассоциации с прозрачной точкой на старом надувном шарике, в голову по-прежнему не приходило.

«Окошко»… Теоретик! Эйнштейн с колосников! Да разве он когда-нибудь в этом разберётся!

…Между прочим, если шарик очень старый, в середине прозрачной точки иногда образуется крохотная дырочка, через которую можно без последствий опустить внутрь иголку и вытянуть её потом за нитку обратно.

Он заворожённо смотрел в самый центр воздушного окошка и не мог отделаться от ощущения, что между ним и вон той длинной суставчатой травинкой, по которой ползёт самая обыкновенная божья коровка, ничего нет. Хотя что-то там, конечно, было, что-то не пропускало звук.

Андрей опасно увлёкся. Он совершенно перестал себя контролировать и слишком поздно заметил, что правая его рука – сама, не дожидаясь приказа, – поднялась над молочно-мутной верхней границей миражика. Он посмотрел на неё с удивлением и вдруг понял, что сейчас произойдёт. Но пальцы уже разжались, выпуская округлый коричневый камушек.

Рука опомнилась, дёрнулась вслед, но, конечно, опоздала. И за те доли секунды, пока камушек падал в прозрачную пустоту центра, Андрей успел пережить две собственные смерти.

…сейчас этот пузырь с грохотом лопнет, разнося на молекулы «карман», его самого, театр, город, вселенную…

…сейчас «окошко» подёрнется рябью и начнёт медленно гаснуть, а он останется один, в темноте, среди пыльных обломков декораций…

Камушек пролетел центр и беззвучно упал в траву.

«Ну и как же я его теперь достану? – Приблизительно так сложилась первая мысль обомлевшего Андрея. – Хотя… на нём же не написано, что он отсюда…»

И вдруг Андрею стало жарко. Не сводя глаз с камушка, он попятился, судорожно расстёгивая пальто.

Камушек лежал в траве.

Андрей не глядя сбросил пальто на трон, шагнул к миражику и осторожно протянул руку. И кончики пальцев коснулись невидимой тончайшей плёнки, точнее – они сразу же проткнули её, и теперь каждый палец был охвачен нежным, как паутина, колечком.