Вообще, Петр заметил для себя, что это плавание оказалось более хлопотливым и нервным, чем предыдущее, не только из-за разности в чинах и должностях. Тогда, шестнадцать лет назад, от диких азиатских островитян не ждали никаких сюрпризов. Что было вполне закономерно, учитывая состояние японского флота в то время. Сейчас же никто не мог предсказать, что можно ожидать от этих коварных противников, поддерживаемых не менее коварными англичанами. Из последних данных разведки следовало, что практически весь японский флот состоял из английских кораблей, за исключением крейсера, шести из восьми авизо и примерно десятка миноносцев собственной постройки. Кроме того, оказалось, что японцы обучались в Англии все эти годы, причем временами даже целыми командами. Но, как пояснил флаг-офицер Николай Азарьев, этому ни разведка, ни командование флота не придавали большого значения. Считалось, что денег у Японии на постройку или покупку кораблей явно не хватит, так что использовать подготовленных моряков ей будет просто негде. И никто даже не пытался предположить, что англичане могут передать корабли просто в кредит, без всякой предварительной оплаты. Причем корабли относительно новые. Но главная проблема состояла даже не в этом. Разведка, дипломаты и даже некоторые газеты утверждали, что в Англии еще продолжают обучение несколько сот японских моряков, которые должны получить новые, построенные для них, контрминоносцы. Эти контрминоносцы, по данным разведки, японцы хотели использовать для внезапных ночных ударов по кораблям эскадры. Из-за чего даже сейчас, проплывая мимо берегов английских африканских колоний, на всех кораблях каждую ночь находились на дежурстве два — три расчета противоминной артиллерии. Что, по мнению Петра, было вполне оправданно. Потому что если англичане действительно передали японцам миноносцы для диверсий по пути следования эскадры, ничто не мешает им перегнать эти корабли в любую колонию и ждать там подхода русских кораблей. А потом внезапно напасть в самый подходящий момент. Так что никто в экипажах кораблей даже не ворчал по поводу лишних дежурств…

Размышления Петра Ивановича прервались вместе с закончившейся багателью[2] Бетховена, которую очень неплохо исполнил Соболевский. И сразу же внимание Петра привлек негромкий разговор двух штурманов, флаг-штурмана капитана первого ранга князя Ливена и старшего штурманского офицера крейсера лейтенанта Григорова.

— … меньше на тысячу миль, — услышал Петр часть реплики Григорова.

— Рассматривали мы и такой маршрут, — ответил Ливен. — Но в итоге отказались от него. Сликом много недостатков.

— Поделитесь, Александр Александрович? — попросил Григоров. — Про сложные погодные условия я знаю и понимаю. А еще что мешает? При нашей дальности хода на все плавание всего две погрузки угля, можно подобрать гавань, острова по маршруту или выждать подходящей погоды…

— Начнем с того, что маршрут вокруг мыса Горн контролируется Британской империей практически полностью. Включая базы на Мальвинских островах, в Австралии и Новой Зеландии. Что позволяет им полностью контролировать пути через Тихий Океан от Антарктики до германских колоний в Полинезии. К тому же у британцев весьма сильное влияние в Аргентине и Перу. А остальные страны зависят от Северо-Американских Соединенных Штатов, которые тоже настроены к нам не слишком дружелюбно. Добавлю также, что у России нет надежной связи со странами Южной Америки. Связь с Азией и даже Африкой у нас имеется по телеграфному кабелю и беспроволочному телеграфу. Независимая от британцев. Но вот независимой связи с Южной Америкой практически нет. Все кабели там принадлежат только Англии. Некоторые открыто, некоторые через финансовые организации, формально международные. Теперь представьте, Николай Митрофанович, эскадра будет идти мимо враждебных, по сути, берегов и к тому же без связи. Мы сейчас ждем атаку японских миноносцев, не так ли? А теперь представьте… — внимательно посмотрев на Григорова, предложил Ливен. — В случае, если японцы с британской помощью организовывают в том районе, как любят выражаться англичане, «инцидент», само известие об этом достигнет Петербурга в лучшем случае через несколько месяцев, с кораблями нашими или нейтральных стран. И все инструкции эскадре проходили бы через англичан, либо также месяцами шли с посыльными кораблями. Я уже не буду вспоминать о ремонтных возможностях местных портов…

— Политика…, — неприязненно выдохнул Григоров.

— Она самая, — согласился, улыбнувшись, Ливен. — Без нее увы, нам, флоту, никуда. Мы же не какой-нибудь «с дула заряжающийся, боородицедеворадуйся, Мухосранский пехотный полк». Это там достаточно уметь громко командовать и смело бежать в атаку вместе с недавними лапотниками, наскоро обученными колоть штыком. Нам, флотским офицерам надо знать не только технику, но и уметь разбираться в политической ситуации. Потому что иногда мы оказываемся единственными представителями Империи на много миль вокруг…

«Политика — вещь грязная, — мысленно согласился Анжу, — но и князь прав. Разбираться в ней нужно, иначе можно таких дров наломать… — он вспомнил казус канонерки «Пантера», вызвавшей недавно очередное обострение марокканского вопроса. — А ведь она всего-навсего зашла в порт для ремонта, — вспомнил он. — И этот визит едва не стал поводом к франко-германской войне…»

— Господа, есть желающие сыграть в шахматы? — спросил вошедший в кают-компанию лейтенант Поггеполь. — Мой вечный соперник, как вам должно быть известно, сейчас на вахте. А до обеда хотелось приятно провести время.

— С вами только в шахматы и играть, — тотчас пошутил князь Ливен. — Обыграете, да еще и «детский мат» поставите.

— А я вам фору дам, — предложил Поггеполь.

— Да? — задумался князь. — Сыграть что-ли партию, другую? — поинтересовался он у своего собеседника.

— Сыграйте, сыграйте, — предложил Григоров. — Делать пока нечего, а мне все равно надо тщательно обдумать сказанное вами.

Ливен и Поггеполь устроились за шахматами. А Петр, посмотрев начало партии, решил выйти «взять воздуху». А заодно и проверить порядок на палубе.

Поднявшись по трапам на палубу он неторопливо прошелся по левому борту крейсера к корме. И встал рядом с часовым у кормового флага, осматриваясь. С кормы открывался великолепный вид на идущую несколькими кильватерными колоннами эскадру. Величественную картину представляли собой тяжеловесные утюги броненосцев и броненосных крейсеров, легкие силуэты крейсеров-разведчиков, блестящие на солнце стволы орудий, развевающиеся на мачтах стяги и флажные сигналы, переваливающиеся на волнах, пузатые и неторопливые, тяжелые от принятых грузов и угля транспорты. Поглядев на эту знакомую и каждый раз новую картину, Анжу перешел на другой борт. Там, в тени от надстройки в легких плетеных креслах, приобретенных ревизором корабля на Канарских островах, сидели, читая какие-то бумаги, флаг-офицеры Азарьев и Новосильцев. Проходя мимо и кивком приветствуя их, Петр успел заметить, что они разбираются с ведомостями погрузки угля.

«Уголь, уголь… Проклятье машинного века! Независимость от ветра оборачивается жуткой зависимостью от угля, — думал, продолжая променад, совмещенный с инспекцией, Анжу. — Тысячи тонн камня надо в трюме угольщика, дыша висящей в воздухе едкой пылью, загрузить в мешки. Мешки перебросить с борта на борт и затем уже на корабле спустить по коридорам в угольную яму. На Черном море, говорят, устроили отопление котлов нефтью на броненосце «Три святителя». Жидкое топливо… Удобно должно быть. Вместо угольной ямы — резервуар для нефти. Подсоединил шланг, закачал … и все! Никаких тебе авралов с погрузкой, ни большой уборки после аврала, ни лезущей во все щели угольной пыли. Почему нельзя такое организовать на всех кораблях флота?»