Пришлось снова умываться, снова идти встречать. На этот раз визитер был действительно господином, а не слугой. Он пригнал свой древний аппарат вроде старого игнатьевского и хотел, чтобы я преобразовал его в что-то более интересное. Ну что ж, вполне можно взяться. Я сходу зарядил пять сотен за работу авансом плюс оплата запчастей. Заказчик подумал, и согласился. Закатил свой драндулет во двор и пешком отправился в обратный путь. Я подумал и решил, что займусь им завтра, а сейчас надо закончить начатое. Но не успел я дойти до сарая, как со стороны ворот снова раздался стук. Пришлось возвращаться.

Я и прежде не страдал от избытка свободного времени. Его просто не было. С утра и до вечера я возился с мобилями, обустраивал дом, мотался по городу, улаживая различные дела. Но сегодня словно прорвало: чуть не каждые полчаса, а то и чаще, раздавался стук в ворота и появлялся либо посыльный с письмом, либо очередной клиент, желающий радикально улучшить свой раритетный мобиль. Приходил даже один клерк из муниципалитета с предложением заключить контракт на ремонт казенных мобилей по аналогии с больницей. Это было чревато разборками с конкурентами, но, поразмыслив, я решил не отказываться. Разборки эти рано или поздно возникли бы, а на всякий пожарный случай у меня есть «бульдог» и возможность обратиться к Золотому, пусть даже за деньги. Вот только работа при этом стояла. Клейст не самый сильный человек на свете, и, к примеру, снять с рамы чугунную тушу паровой машины в одиночку ему точно не под силу.

Поначалу я даже радовался: клиент повалил, заказов имеется на месяц вперед. Но уже после обеда начал звереть, а к вечеру был готов сперва стрелять, а уже после смотреть, кто пришел. Когда в ворота постучали в очередной раз, я, не настроенный особо соблюдать этикет, рыкнул:

— Кого там черт несет?

И получил в ответ:

— Откройте, полиция.

Мою агрессию как рукой сняло. Пугаться оснований не было, грехов я за собой не помнил. Но вот хамить представителю власти точно не стоило.

За воротами обнаружились мобиль и городовой. Кажется, один из тех, кто тогда, на гонках, прибежали на звуки выстрелов.

— Стриженов Владимир Антонович?

— Он самый.

— Вот повестка, извольте завтра в два часа пополудни явиться в полицейское управление к старшему инспектору Боголюбову Платону Сергеевичу.

Я пожал плечами.

— Хорошо, явлюсь. А по какому поводу?

— Не могу знать.

Городовой козырнул, взобрался на мерно пыхтящий мобиль и укатил.

Какое-то время я стоял в проеме калитки, раз за разом перечитывая казенные строки: господину Стриженову… предписано явиться… Наверное, я все же устал за день от этого калейдоскопа лиц, а визит полиции стал финальным ударом по раздерганной психике.

Сделав этот эпохальный вывод, я отлепился от ворот и уже собрался уйти во двор, как увидал еще один мобиль выворачивающий из-за угла. Не узнать его было трудно: он такой один не то, что в Тамбове, а, пожалуй, и во всей России. Еще бы, я ведь сам его делал.

Аппарат подкатил к воротам, из него выбрался журналист Игнатьев.

— Добрый вечер, Владимир Антонович, — жизнерадостно произнес он.

— Здравствуйте, Федор Иванович. Чем обязан вашему визиту?

— Ну что вы разу так? — добродушно ухмыльнулся Игнатьев. — Могу я, в конце концов, просто так заехать к своему хорошему приятелю?

— Можете, конечно, отчего ж нет. Чаю хотите?

— А вот не откажусь. Ведите в свои хоромы.

— Машка, Дашка, ставьте чайник! — распорядился я. — И стол к чаю накрывайте. Если чего не хватает — сбегайте сей же час в лавку.

Девчонки засуетились, заметались между кладовками и столом, и через десять минут мы с Игнатьевым уже сидели за столом в комнате, которую с некоторой натяжкой можно было назвать гостиной. Ну да, в ней не было напольных часов и курительной зоны, зато был большой стол под белой скатертью, красивые обтянутые гобеленом стулья и хороший буфет, уставленный посудой.

— А вы неплохо обжились, Владимир Антонович, — заявил Игнатьев, осмотревшись. — Вполне основательно и даже, знаете, уютно.

— Это все женская рука. У них, у женщин, такие вещи в крови, даже у столь малолетних.

— И в этом вопросе вы умудрились устроиться, — подпустил шпильку журналист.

Пришлось нахмуриться:

— Осторожней на эту тему, Федор Иванович, я ведь подобных шуток могу и не понять.

— Простите великодушно, — тут же сдал назад Игнатьев. — Не имел в уме ничего плохого. А чай у вас хорош.

— Так для себя же покупаю. И баранки берите, свежие. Еще недавно теплыми были. Вы, как будто стесняетесь? Напрасно, себе же делаете хуже.

Я, как радушный хозяин, потчевал, а гость, в свою очередь, отдавал должное угощению. Через некоторое время чай был отставлен в сторону, и мы перешли к делам. В то, что Игнатьев приехал без причины, я не поверил сразу. Этот человек просто так вообще ничего не делает, даже если он сам думает иначе. Я оказался прав: он достал из кармана сюртука длинный узкий конверт. У меня от этого действия аж глаз дернулся. Это не укрылось от Игнатьева.