Еще здесь оказались две новые двери. За одной предсказуемо обнаружилась ванная комната, другая скорее всего вела наружу, и потому не менее предсказуемо была заперта.

Как обычно.

Правда, мне пришлось признать, что палата была куда более шикарная, чем обычно.

Чем раньше.

Один раз я вообще в общем отделении лежала…

Я зашла в ванную комнату, открыла кран и несколько минут бездумно смотрела на воду, размышляя, чего же мне здесь не хватает.

Не хватало зеркала.

Над раковиной не было зеркала. И в комнате тоже не было зеркала, ни висящего на стене, ни вмонтированного в дверцу шкафа. Даже самого дешевого, в обычной пластиковой рамке…

Я прикоснулась рукой к лицу, с ужасом ожидая, что сейчас пальцы нащупают какие-нибудь страшные шрамы или рубцы, но они не обнаружили ничего, кроме гладкой кожи. Даже прыщей вроде бы нет…

Ладно, наверняка у всего этого есть какие-то причины. Какие-то рациональные объяснения.

Я совершенно не помнила, как оказалась в больнице и что у меня случилось с рукой, и этот факт тревожил меня, хотя и не удивлял.

Если у тебя не все в порядке с головой, и ты знаешь, что у тебя не все в порядке с головой, то, скорее всего, со временем тебе будет становиться только хуже. Будут появляться все новые и новые симптомы.

Ну и что, что раньше у вас провалов в памяти не было? Теперь будут, наслаждайтесь.

Я поправила пижамные штаны и уселась в кресло с ногами. По моему опыту, сюда рано или поздно придет кто-то из медицинского персонала и ничего не прояснит.

Почему-то такие, как они, не очень любят отвечать на вопросы таких, как я. Как будто незнание помогает в терапии. Как будто хоть какая-то определенность может помешать лечению.

Не знаю, почему они так делают.

Я просидела в кресле полчаса, а может быть, год, когда входная дверь наконец-то открылась и в комнату вошла пожилая медсестра в личине милой безобидной старушки, что меня сразу же насторожило.

Обычно ко мне присылают кого покрепче.

— Как ты себя сегодня чувствуешь, милочка? — спросила она, доставая из широкого кармана белого халата планшет с прикрепленным к нему листком бумаги и карандаш.

Я пожала плечами.

— Нормально. Кстати, а где я? — я не стала спрашивать, что у меня с рукой. Перелом, даже сложный и множественный, вряд ли был главной причиной, по которой меня заперли здесь.

Это просто один из симптомов.

— Сначала я задам тебе несколько вопросов, — сказала медсестра. — А потом уже постараюсь ответить на твои. Такова заведенная у нас процедура.

— Ладно, — равнодушно сказала я.

Мне торопиться некуда.

— Ты помнишь, как тебя зовут?

— Разумеется.

Она выжидательно посмотрела на меня.

— И как тебя зовут?

Вряд ли они не знали, кого именно лечат, так что я решила, что это тоже часть заведенной у них процедуры.

— Роберта, — сказала я.

— Отлично, милочка. Не против, если я буду называть тебя Бобби?

— Мне все равно.

— А фамилию ты свою помнишь, Бобби?

— Кэррингтон.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать, — сказала я.

Она сделала пометку на своем листке бумаги. В первый раз.

И засобиралась на выход. Словно узнала уже все, что ей нужно было знать. Сунула карандаш в один карман, планшет — в другой.

— Есть какие-нибудь жалобы? — спросила она. Судя по тому, что она уже убрала письменные принадлежности, ответ на этот вопрос ее не слишком интересовал.

— Сколько я уже здесь? — спросила я. — И где это «здесь» находится?

— Скоро придет доктор, он ответит на все твои вопросы, Бобби.

И она ушла, так и не выполнив свою часть сделки. Ну, той самой, в которой сначала я отвечаю на ее вопросы, а потом — она на мои. Впрочем, я знала, что так будет.

Так всегда бывает.

Наверняка есть какая-нибудь специальная теория, которая объясняет, зачем нужно врать пациентам. Может быть, ее даже где-то преподают.

Зачем она вообще приходила? Уж явно не за тем, чтобы узнать, как меня зовут и сколько мне лет. Что же ее интересовало? Могу ли я разговаривать в принципе? Что именно я помню? Насколько я агрессивна и не попытаюсь ли всадить ее же карандаш ей в глаз?

Может, и стоило попробовать, но чего уж теперь…

Я устроилась в кресле поудобнее, готовясь к долгому ожиданию, но дверь снова открылась и ко мне явился молодой, улыбчивый и всячески располагающий к себе доктор.

Они что, решили собрать здесь все самые подозрительные типажи сразу?

— Как ты сегодня, Бобби? — поинтересовался он.

— Так себе, — сказала я.

— Отчего же?

— Я не знаю, где я, — сказала я. — А те, кто знают, мне не говорят.

— Я не такой, — заявил он. — Ты в больнице.