Торн не делил сны со Стефани, но он определенно испытал совместное удовольствие. Каждый раз, когда он прикасался к ней или ласкал ее, он чувствовал возбуждение и удовольствие, пронизывающие его собственное тело, как будто он был тем, кого ласкали. И он определенно терял сознание в конце каждого сексуального опыта. Как он сказал Стефани, как викторианская девственница. Он знал, что это означало, что он был для нее возможным спутником жизни. Но когда он спросил ее о спутниках жизни, она не подтвердила, что это так. Вместо этого она избегала говорить об этом.

Точно так же она избегала говорить о том, почему ей приходится пить кровь, а не втягивать ее через клыки, как это делали другие бессмертные. Ему было любопытно, когда Дэни упомянула, что она и ее сестра не хотят кормиться из-за того, что им приходится ее пить. Но он не счел разумным спросить ее об этом. Он спросил, у Стефани, и она, по-видимому, решила, что это не его дело, потому что она не захотела ответить ему.

И это сказало Торну все, что ему нужно было знать. Стефани была достаточно счастлива трахаться с ним, пока он был здесь, но она не была заинтересована в том, чтобы объявить его своим спутником жизни.

В глубине души Торн боялся, что это из-за того, кем он был. Что, несмотря на то, что она сказала, и что она, казалось, приняла его, она в действительности не видела в нем человека, из-за его ДНК. И он даже не мог винить ее за это.

Если бы это не было так больно, он бы посмеялся над иронией. Сначала он беспокоился, что она может слишком привязаться и страдать, когда он уйдет. Но ему было больно, потому что он сильно и быстро влюбился в нее. Он даже начал думать, как продлить их отношения. Думая, что, возможно, он сможет убедить свою мать и Марию жить в Канаде. Или, может быть, он мог бы убедить Стефани перебраться на остров. Если она так же невосприимчива к мыслям гибридов, как и все остальные, то это для нее хорошее место. Теперь на острове была лишь горстка бессмертных, которые помогали и следили за возможным возвращением Дресслера. Но он мог отослать их в случае необходимости.

У Торна были всевозможные сумасшедшие мысли о том, как наладить отношения со Стефани. Это было все, о чем он думал каждый раз, когда просыпался раньше нее. Он провел время, ожидая, пока она проснется, готовя и обдумывая, что они могли бы сделать, чтобы быть вместе. Он даже подумывал отказаться от операции, ради которой приехал сюда. . Пока он не понял, что она не заинтересована в продлении их отношений. Тогда все, чего он хотел, это уйти от нее и зализать свои раны. На самом деле, он хотел уйти в тот момент, когда проснулся в ее постели в последний раз. Торн знал, что если Стефани проснется до того, как он уйдет, он будет слаб, и все, что ей нужно будет сделать, это улыбнуться или прикоснуться к нему, и он будет потерян.

Итак, он встал, оделся и вышел из дома. Но затем он вспомнил ублюдка, который уже однажды взломал ее систему, а затем вчера перелез через забор и попытался снова, напав на него, когда Торн столкнулся с ним. Он беспокоился о том, что не сможет закрыть за собой дверь. Что, если ублюдок вернется, пока его не было, а она спала? Если бы он узнал, что хакерство больше не сработает, он мог бы сделать что-то другое. Похищение и причинение вреда Стефани, например.

Эта возможность удерживала его от ухода. По крайней мере, пока он не услышал, как Стефани разговаривает с Трикси. Зная, что она встала, Торн выскользнул из дома и вернулся сюда, чтобы наблюдать через монитор. Он испытал облегчение, когда увидел, как Стефани выпустила Трикси. По крайней мере, он знал, что она сможет запереть дверь, когда войдет обратно, и сможет защитить себя, если гад, который вчера перелез через забор, вернется.

Неужели это было только вчера вечером? — спросил Торн, нахмурившись. Казалось, прошли дни или даже недели с тех пор, как он был ранен и впервые занялся любовью со Стефани. Жизнь.

Движение в камере привлекло его внимание, он напрягся и сосредоточился на нем, наполовину ожидая увидеть, как гад снова перелезает через забор. Он не ожидал увидеть, как откроется дверь гаража дома Стефани и выедет ее красный внедорожник.

О чем, черт возьми, она думает? — с тревогой спросил Торн. Она не должна никуда уходить. Не тогда, когда там был какой-то сумасшедший бессмертный сталкер.

Выругавшись, он выпрямился и направился к двери.

У Стефани чуть не случился сердечный приступ, когда большой летающий зверь внезапно упал с неба и приземлился на подъездной дорожке перед ее машиной. Нажав на тормоза, она какое-то время смотрела широко раскрытыми глазами, ее разум медленно осознавал, что огромное крылатое существо, на которое она смотрела, и есть Торн. Это были крылья. Они были чертовски огромными! Растянувшись на добрых десять или двенадцать футов (3–3.5 м) в обе стороны от него. Она никогда раньше не видела их открытыми. Он всегда держал их плотно сложенными за спиной. Она и не подозревала, что они такие большие.

Как только она поняла, что это был он, Стефани откинулась на водительское сиденье и просто смотрела. Он был просто ошеломляющим. Величественный. Самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела, и он разговаривал с ней. Стефани поняла это, когда перестала пялиться на его красивые крылья и его мускулистое тело в узких джинсах и футболке, которые он носил, и перевела взгляд на его лицо, где шевелились его губы.

Наклонившись вперед, она выключила радио, затем нажала кнопку, чтобы опустить окно, и высунула голову, чтобы спросить: «Ты что-то говорил? Я не слышала тебя из-за радио».