Васильев пошевелил губами, разминая нужные для игры на всяком духовом инструменте мышцы.

– А вот на каникулах, летом, может, сыграешь с нами на кладбище. Попробуй. Время-то у тебя будет, и погода хорошая, не то что зимой. Приходи.

Через несколько месяцев тёплым летним днём Петров действительно присоединился к похоронному оркестру – юному кларнетисту дали короткую партию, которую он сразу же запомнил. Мелодию нужно было повторить несколько раз. Ритм держали тарелки, так что вступать в полифонию было несложно.

Хоронили почётного вахтёра. Во дворе его дома собралось много коллег. Оказалось, что завод охраняется более чем основательно. По этому признаку можно было легко понять важность секретного предприятия, и любой шпион проанализировал бы такую информацию. Но в то время вражеские агенты с большим трудом добирались до лесов Предуралья.

Обязанностью участников оркестра было собраться полным составом к завершению прощания с покойным во дворе дома, где он жил. К этому моменту музыканты успевали пообедать. И вот оркестр вступил, заиграли похоронный марш, провожающие начали строиться в колонну. Процессия двинулась. Перед гробом несли подушечки с боевыми наградами. Музыканты шли во главе процессии. Свернули на главную улицу закрытого посёлка и медленно двинулись до проходной секретного завода. Оттуда автомобили и автобусы повезли всех к городскому кладбищу. Оно находилось за лесом, занимало большой холм над чёрной рекой Камой. На кладбище оркестр играл ещё несколько раз, после чего музыканты освободились, и у них начался полдник.

В тот день Петров впервые напился. Кладбище – неподходящее место для первого опыта. Но нельзя было показать себя слабаком перед старшими товарищами. И какой-то из стаканчиков уже не лез, сводило горло, допить до конца не удалось. В голове всё плыло; и леталось, и кричалось, и свистелось. Никогда потом пьянство не было таким весёлым, страшным и чудесным; потом всё случалось намного проще.

На следующий день кто-то из духовиков занёс ему домой чемоданчик с кларнетом. Инструмент был цел и невредим, старшие друзья проследили за его сохранностью. А юному кларнетисту за работу дали купюру, первую в жизни. Но всё равно на кладбище Петрову не понравилось. И в музыкальное училище на следующий год он поступать не стал.

Синдром Линнея, с точки зрения специалистов, – это навязчивая идея упорядочить окружающее. У больных наблюдается гипертрофированное стремление к коллекционированию, классифицированию и подробному перечислению. На ранней стадии пациент собирает ненужные для жизнедеятельности предметы. Это не страшно, это традиция; люди во все времена коллекционировали марки, значки, монеты, наклейки от спичечных коробков, колпачки от тюбиков зубной пасты, книги, картины, машины, любовниц и любовников, дома, пароходы. Однако где проходит граница между безопасным собиранием разноцветных коробочек в детстве и запущенными стадиями болезни – изучено слабо. Тяжёлая форма синдрома – составление классификаций и списков. Это синдром Линнея истинный. На такой стадии больной полагает, что материальные объекты собирать совсем не обязательно, можно их только называть. Ещё можно систематизировать явления. У страждущего наблюдается желание собрать безнадёжно рассыпающийся мир. Присутствует уверенность в том, что всё названное и перечисленное, а ещё лучше, детально классифицированное – останется и будет существовать вечно.

Вокруг существует множество предметов, подобных друг другу; это провоцирует объединять их по схожим признакам, а когда признаки начинают расходиться – составлять сложные классификации. Но стремление к сложному – всё-таки отход от первичной природы Homo sapiens. Человеку нужно простое и понятное. Кто-то может отклониться от магистрального пути простоты и ясности. Например, индивидуум с синдромом Линнея.

Приведём пример с одеждой. Накоплены сведения об огромном количестве видов человеческого облачения. Экипировка необходима для защиты от холода и для защиты от жары. Для того, чтобы укрыться от чужого взгляда, и чтобы привлечь этот взгляд к себе. Скрыться в толпе и выделиться из толпы. Человек всю жизнь покупает одежду. Для целей производства её классифицируют.

Одежды много:

Для торговли нужны специально подобранные комплекты одежды – так называемые сезонные коллекции. Без коллекционирования – никуда. И подобные упорядоченные списки есть в любой сфере деятельности. Но кто-то равнодушен к классификациям и коллекциям, кто-то – нет.

Так получилось, что Белла Ивановна всю жизнь коллекционировала праздничную женскую одежду. Сначала это происходило само собой, одежду ей дарили, какую-то выдавали на работе – девушка демонстрировала наряды для трудящихся на модельном подиуме. Удачно вышла замуж и была в состоянии покупать себе любое праздничное и непраздничное облачение. В какой-то момент поняла, что её всё глубже затягивает коллекционирование. Это процесс болезненный, но приносящий удовольствие. Она могла добыть любой нужный в коллекции предмет, заполняющий место, для него заранее предназначенное. Были образцы антикварные, хранящиеся в специальных музейных контейнерах, предотвращающих распад экспонатов от времени. Но время разрушает не только предметы, но и человека.

Кроме всего прочего, коллекционирование – просто опасное занятие. Однажды на кухне у Беллы всю ночь горел свет, он погас под утро; а через полчаса к дому тихо подъехала чёрная «Волга». Два человека в строгих костюмах поднялись на этаж. Что происходило – неизвестно, никого не вывели, ничего не вынесли из квартиры – этот факт могли подтвердить бдительные соседи. Жители дома потом ещё месяц возбуждённо переговаривались, опасливо оглядываясь, но вскоре всё забылось.

Это уже в новое время стали поговаривать, что коллекция – совсем не простая. И что до сих пор хранится в дубовом шкафу, за сейфовой дверью, длинное белое платье; то самое, в котором Фанни Каплан стреляла в Ленина. И зачем такое нужно иметь дома простому человеку. Дверь квартиры начали обходить.