Шрифт:
Раздавшийся чужой голос был звучал с удивлением, страхом и… состраданием…
– Люди?
– Мы гоблины – ответил я, пытаясь увидеть хоть что-то сквозь сгустившийся в глазах серый туман – Гоблины… О дерьмо…
Ноги подгибаются, и я падаю ничком. Голова плюхается в мокрый и соленый свет – приятная горечь наполняет мой рот, жжет глаза и раны. Слышу плеск. Чьи-то сильные руки подхватывают меня. Новый укол в шею. Укоризненный голос мягко журит:
– Как можно не лечить яд шевров! Ты уже бурый как моя пятка!
– И нас уколите! – закричала где-то далеко-далеко Йорка – И нас тоже, дедушка!
– А это кто с вами?
– Я Хван!
– Нехорошая какая штука… я так думаю – надо здесь бросить.
– Никто никого не бросит – произношу я, поднимаясь на четвереньки. Хотел сказать что-то еще, но подкатившая ко рту рвота выплеснулась фонтаном, улетая прямо в свет – Ур-р-р-г…
– Мы вместе! – поддержал меня Рэк – Вместе!
– Я так думаю – дураки вы.
– А вот тут даже и не спорю – отвечаю я, снова падая и переворачиваясь на спину – Даже и не спорю… мы те еще дебилы… не знаю кто ты. Но сюда идут твари… Помоги-ка мне подняться.
– Лежи спокойно и не мешай – рассудительно возражает голос, и я чувствую, как под ремни на груди пропихивают веревку, что скользит по моей щеке – Надо немного и отдыхать… Эй там! Поднимайте!
Рывок. Меня поднимает над водой.
– Хвана заберите тоже! Он наш! Наш!
– Я их! Меня тоже!
– Я так думаю – мы всех заберем.
Наверху лязгает, слышится звон и стук какого-то механизма, крутясь на веревке, я медленно поднимаюсь навстречу яркому свету. Сознание угасает… возвращается… угасает… надоедливый тонкий писк в ушах становится нестерпимо громким. Под лобной костью кто-то начал деловито сверлить и стучать, пробиваясь наружу.
– Рэк!
– Тут! Сука у меня в паху что-то кровоточит… если задели самое ценное, то…
– Йорка!
– Я под тобой. Баск со мной. Держу его… держу крепко… он дышит…
– Хван?
– Вроде обвязывают и меня! Спасибо, Оди! Спасибо тебе!
– Ладно – расслабляюсь я – Хрен с вами – теперь можно и отрубиться.
Уронив руки, я закрываю глаза и позволяю себе расслабиться. Будто только это и ждав свет становится еще ярче, заливая меня слепящей белой волной…
Ну и выматывающий же сегодня денек…
Пару минут повишу и надо подниматься, двигаться дальше.
Первым делом надо выяснить кто и куда нас поднимает. А потом… потом…
Сеть трупов нестабильна… гребаная сеть трупов не…
Дем Михайлов
Низший 5
Глава первая
Тук-тук. Тук-тук-тук.
Едва слышный трескучий звук проник сквозь стену яранги и разбудил меня.
Тук-тук… тук-тук…
Улыбнувшись в темноте, мягко убрал с мокрой от ночного пота груди женскую руку и осторожно поднялся с меховой постели. Нащупав одежду, неспешно оделся, выполз из теплой иоронги, не забыв запахнуть полог. Поежившись, глянул на едва теплящийся костерок в центре шатра и вышел наружу. Протяжно зевая, закрыл косоватую дощатую дверь и, обойдя обложенную камнями ярангу, уселся у еще одного желто-синего костра. Мирно посвистывал закипающий чайник на треножнике, с едва слышным гудением вырывался из почти скрытых в земле сопел горящий газ. Сидящий на вытертой от старости белой оленьей шкуре старый Гыргол, не обратив на меня внимания, продолжил свое занятие.
Тук-тук. Тук-тук-тук…
Роговой рукоятью старого источенного ножа он умело выколачивал из оленьих костей сладкую мякоть мозга.
Тук-тук… тук-тук…
– Будешь?
– Ага – кивнул я, подавая вперед и сгребая пару самых больших бело-красных кусков.
Сгреб и резко припал к земле, пропуская над головой нацелившийся на мое горло разрезавший воздух нож. Выпрямившись, запихнул вкуснятину в рот и принялся неспешно жевать, глядя, как старик вытягивает из лежащей рядом кучи новую кость.
– Как моя внучка?
– Она тебе не внучка – равнодушно ответил я, задирая голову и смотря в ночное небо усеянное десятками ярких звезд.
Когда опустил лицо, увидел, как старик поспешно убирает руку с рукояти короткого гарпуна.
Тук-тук. Тук-тук.
– Я забочусь о ней как о родной – покачал седой головой Гыргол – Забочусь о каждом из племени.
– Ты мелкий диктатор любящий сладко пожрать – фыркнул я и требовательно протянул руку – Еще.
– Сейчас, сейчас.
Тук-тук. С треском стучала рукоять ножа по перебитой кости, беззвучно шлепались на шкуру и траву куски костного мозга.