У нас мол прекрасный шанс подготовить сраным сыроедам встречу – вот только какую?

Прибить наглых дритсеков невзирая на возможные потери и закопать где-нибудь в леске?

Сделать вид что ничего страшного не случилось и попросту забыть о сегодняшнем дне в надежде, что вскоре грязные сыроеды уберутся из их чистенького городка, прихватив с собой лесбиянок?

Решат, что сыроедов ниспослала на их головы система и явно сделала это не просто так, поэтому трио меховых придурков трогать нельзя, пусть себе резвятся, а они тем временем приглядятся внимательней…?

Прежде чем принять какое-либо решение предпочтут прояснить ситуацию в деталях и для начала пересчитают поголовье городских добросов? И обнаружат, что бесследно пропало не две овечки, а три… Устроят еще один поисковой забег. Выяснят у системы, где в последний раз мелькал тот тупорылый парнишка, что решил сыграть в обнимашки с рыжей обольстительницей… и с радостным ужасом убедятся, что в последний раз паренек с членом наизготовку мелькал неподалеку от всех тех же Джоранн и Нанны… Вот же гребаные лесбиянки-убийцы, решат они, потирая ладошки. И взроют землю в той области – и на этот раз удача им улыбнется. Труп они отыщут. Со следами явной насильственной смерти… Тут они обрадуются еще сильнее. Дальше прогноз очевиден. Как бы я не крутил гоблинской хитрой жопой – мне этих двух не отмазать. Им припишут одно конкретно доказанное убийство – труп в наличии. Этого хватит, чтобы Джоранн или Нанну запихнуть на допрос системы – а скорей всего обеих. Там они морально потекут, быстро выложив все до последнего факта. После чего система уже обвинит нас.

Веселая перспектива…

А ведь первую жертву рано или поздно обязательно хватятся…

Задумчиво хмыкнув, я чуть ускорил шаг.

Под ногами похрустывало странное дорожное покрытие – мелкий щебень поверх истершихся бетонных плит. Кое-где виднелись жилы темных арматурин бегущих в бетонной плоти. Старая-старая дорожка, что раньше, несомненно, была куда оживленнее, раз ее так истерли ноги бредущих. Сейчас же дорога быстро зарастала. При каждом шаге растительность хлестала по штанам, вскоре на них появились зеленые разводы сока и разноцветные брызги раздавленных ягод. Кидаться на подножный корм я вовремя запретил. Нахрен. Уже был случай убедиться, что не все тут съедобно. Солдата чаще убивает понос, а не вражеский выстрел. И не время с натужными всхлипами морщить булки за брезгливо отодвинувшимся чахлым кустиком.

Оглянувшись, увидел закономерное – окончательно морально раздавленная крепышка Нанна безнадежно отстала. Она едва передвигала ноги.

– Эй! Нанна!

Крепышка с полным равнодушием взглянула на меня сквозь пряди растрепавшейся прически.

– Ускорься!

– Зачем?

Вот он ожидаемый так долго вопрос. Мы отошли от городка где-то на километр. Подходили к первым серьезным деревьям – здоровенным махинам поднявшимися на много метров от земли. И именно тут – посреди пути – Нанна и дозрела.

– Зачем? – тускло повторила она и на этот раз взглянула на Джоранн.

В этом ее «зачем» прозвучало очень многое. Горечь, разочарование, тупое удивление, непонимание, сожаление, усталость и безразличие.

Девку можно понять при желании. Сегодня весь ее крохотный и уютный мирок был разрушен до основания – несмотря на все ее титанические усилия по его спасению.

– Лучше бы я отсосала Греджерсу – вспомнила старые слова Нанна и, всхлипнув, утерла грязную щеку – Дритт. Лучше бы я отсосала всем им по очереди. Сука! Джоранн! Я ведь любила тебя! Любила, сука ты тупая! А ты… да я даже не знаю кто ты! Ты убила того придурка специально?!

– Он полез ко мне – пояснила Джоранн с теплой доброй улыбкой – Разве нормальные добросы себя так ведут? Разве это не ублюдочное поведение пластилинового болванчика?

– Да что с тобой?! Из тебя прет что-то дикое! Ты же не была такой!

– Ускорься! – велел я пожестче и Нанна послушно замотыляла ногами в ускоренном режиме, но не заткнулась.

– Ты была такой… яркой! Солнечной! Такой… моей! Моей любимой солнечной Джоранн!

– Эй… – оборвал я ее излияния – Как далеко отсюда до Чистой Тропы?

– Еще километра полтора – машинально ответила крепышка и снова переключилась на рыжую – Ты меня хоть немного любишь?

– Нет – без какой-либо паузы качнула головой красотка.

Охнув, Нанна сбила ритм шагов, едва не запутавшись в собственных ногах.

– Тогда зачем?! Зачем ты согласилась быть со мной? Зачем ответила на тот поцелуй? Это ведь был особенный поцелуй, верно?

– Нет.

– Так нахрен зачем?!

– Чтобы ощущать ненависть и вожделение этих муравьишек с членами. Смотреть как они копошатся, обсуждают, наблюдают, протыкают меня взглядами и словами, раз не могут сделать то же самое своими членами. Ненависть смешанная с вожделением… это особая смесь, Нанна. Тебе не понять…

Крепышке понадобилось секунд тридцать машинальной ходьбы, чтобы осознать услышанное.

– Да ты больная нахрен на всю голову! – взвыла Нанна, вцепившись себе в волосы – Ты…

Уже не слушая, я чуть повернул корпус к замеченному смутному движению у ближайшего крупного дерева.

– Призм! – из-за дерева выступила закутанная в длинный черный плащ фигура с гротескными очертаниями.

Чересчур широкие плечи, слишком маленькая голова, облепленная капюшоном, чрезмерно длинные тонкие рукава, дотягивающиеся почти до земли.