– Никого нет – удивленно сказала Йорка, когда мы подходили к семнадцатому перекрестку – Почему все спят? Ведь это так выгодно и удобно – рано выполнить задание. А потом хочешь спи, хочешь гуляй.

– А ты почему спала? – ответил я вопросом на вопрос.

– Так ночь же…

– Вот-вот.

– И никто кроме нас так не делает что ли?

– Вот тут ты сильно ошибаешься – усмехнулся я – Поверь – уйма хитрованов выполняет задания ночью. Тихо и незаметно. Просто они не торопятся просвещать и убеждать других в выгоде такого подхода. Зачем? Они ведь сами догадались – или подсмотрели – пусть и другие своим умом доходят.

– Ну да – мы ведь тоже никого не убеждаем. Не хочешь делиться инфой?

– Не – мотнул я головой – Другая причина. Парадокс в том, что все шишки достаются тому, кто уговаривал.

– Это как?

– А так – сначала ты с искренним желанием помочь какому-нибудь гоблину рассказываешь о всех прелестях работы ночью. Он с ленцой слушает, зевает, потом отмахивается – ерунда мол. Тут и начинается удивительное – вместо того чтобы послать лентяя нахрен, ты заводишься, начинаешь уже не рассказывать, а убеждать. И в конце концов у тебя получается его убедить. После чего он просит тебя его разбудить ночью, потом сопроводить к месту работ, следом уже не просит, а чуть ли не требует помочь с самой работой. Ты все делаешь. Но он еще не уверен. Надо бы повторить. На следующий день все повторяется. Ты весь в грязи и поту успеваешь и свою работу сделать и ему помочь. И только потом он с неохотой признает – ну да, что-то в этом есть. Может и буду так делать – если ты будешь будить меня каждую ночью и помогать в работе. Чего? Не будешь меня будить каждое утро? Помогать не будешь? Вот ты гребаная сука! Так и знал, что обманываешь!

– Ну ты и мрачный!

– Не я мрачный. А так и есть. Поэтому гоблины вроде нас тихонько выполняют задания и лишний раз не болтают. Опять же ночью бродишь, свидетелей мало. Вдруг тот, кому ты все расскажешь, решит, что твои шлепки ему как раз по размеру и подкараулит за углом?

– Вот это в точку про Окраину!

Вскоре мы углубились на незнакомую территорию. Во всяком случае для меня. Автоматически перешел на не столь быстрый шаг и Йорку придержал. Не лети, гоблин. Не лети.

– Да я здесь бывала! – попыталась она меня успокоить – Много раз. Дорогу покажу.

Я кивал, соглашаясь, но ускоряться не спешил. Надо осмотреться.

Тут все несколько иначе. Вроде те же дороги, тропы и тропки. Но отличия все же есть. Здесь все выглядело более… старым… Металлические стены потускнели, потолок не такой высокий как в наших родных коридорах – разница где-то в метр. Сплошной стальной пол часть прерывается вставками из частых решеток, оттуда рвутся потоки воздуха, и каждая такая решетка несет сюрприз. Из одной с ровным гудением исходит теплый воздушный поток с легким запахом пыли и железа. Приятно задержаться и погреться. Из другой решетки рвутся прерывистые леденящие порывы, морозящие кожу. Из следующей решетки исходит слабый поток воздуха и отчетливый аромат чего-то съедобного – но не понять, чего именно. В этих коридорах больше поворотов, на части стен и потолка видны странные вздутия неизвестного предназначения. Нигде не встретились любимые гоблинами теплые стенные выступы, на которых так приятно согревать усталые кости.

– Чего ты так медленно шлепаешь, гоблин? – не выдержала напарница.

– Новая обстановка – охотно ответил я – Надо впитать в себя детали.

– Хм… ну впитывай… уф… – надулась рвавшаяся поработать Йорка.

– Спрашивай – предложил я – Будет не так скучно.

– Это можно. Чего вот ты тут впитываешь?

– Обстановку, архитектуру, мелкие особенности, остатки того, что когда-то тут было, но потом оказалось демонтировано. Или наоборот – чего тут не было, но потом появилось.

– Я вижу те же коридоры. Шлепаем обычной тропой.

– Рельс видишь – указал я на проходящий над нашими головами рельс, служащий дорогой для наблюдающей полусферы системы.

– Ну. Материнская тропа.

– Г-х… – поморщился я, не сдержав вырвавшийся из горла звук – Прекрати.

– Ок.

– Сравни рельс со стенами и полом. И поймешь – его установили сюда гораздо позднее. Изначально тут не было потолочного рельса и тут не каталась полусфера. Зато вон там, вон там – и еще мест десять таких же мы уже прошли – под потолком на стенах видны пятна и наглухо заделанные отверстия. Это следы креплений. Раньше тут висело оборудование – и я почти уверен, что это были камеры наблюдения.

– Пусть так. Раньше система наблюдала через камеры, потом повесили рельс и пустили полусферу. И что? Суть не меняется. Модернизация! Прогресс!

– Может и так – согласился я – Но любая мелочь может оказаться полезной. Видишь? Вот. На входе в тот зал или что там.

– Ты про три отметины на входе?

– На косяке. Раньше тут имелась дверь. Судя по размерам креплений и их количеству – тяжелая дверь. В верхней и нижней части косяка заделанные дыры. Дверь, Йорка. Раньше тут стояла дверь. А на стене рядом – о которую дверь частенько ударялась – остались следы запорного механизма. Рычажного запорного механизма с ручным управлением.

– И что? О… – поняла напарница и призадумалась.

В местах нашего «обитания» и труда, в тех зонах Окраины, где я уже успел побывать, не было никаких дверей на входах в залы и в коридоры. Не было и намеков на то, что раньше они имелись. Имелись заслонки и двери в медпунктах и комнатах, где выдавалась пища – но там они уходили в потолок или стены. Тогда как здесь, на входе в зал, раньше висела дверь с запорами. Судя по едва-едва заметным следам на стене рядом – дверь была снабжена ручным запорным механизмом. Те, кто обитал здесь в незапамятные времена, имели возможность самостоятельно закрывать и открывать двери, запирать их и отпирать.