Спустя время включаем телек и залипаем в очередную слезливую корейскую дораму. Бронштейн хлюпает носом и прячет глаза, а я, видя нежности главных героев, зачем-то вспоминаю, как ненавистный сосед целовал в лифте свою очередную блондинку.

По телу тут же пробегает толпа пьяных мурашек. Тело нервно вздрагивает и начинает гудеть привычным раздражением. И сердце за ребрами, подобно стволу дерева под шквальным ветров, резко кидается из стороны в сторону, грозясь и вовсе выскочить наружу.

— Слишком ванильно, — фыркает Акси.

— Ага, — соглашаюсь я с ней.

— Ну ладно, поеду я, пока еще метро не закрыли. Проводишь?

— Ага, — в, казалось бы, тысячный раз за вечер отвечаю я подруге.

— Тогда одевайся.

— Ага..., — можно тупо поставить на репит и так общаться, никто даже не заметит, да и мне все равно.

До подземки иду молча. Аксинья мурлыкает себе под нос какую-то новую песенку, что уже неделю крутят по радио. Вирусная и залипучая, я начинаю подпевать и вот мы уже обе, как две малость контуженные, пищим незамысловатый текст:

Почему меня накрыло

Но не от текилы

Я тебя просила: "Дай силы"

Дай мне силы, отпустила...

Перед входом обнимаемся. Подруга на меня долго смотрит въедливо и выдает на прощание:

— Не кисни, — уходит.

Ну я бы с радостью, но что-то не получается. Авитаминоз весенний перешел в затяжную форму, растягиваясь до июля. И что делать, я не знаю...

Не знаю!

Разворачиваюсь и медленно бреду домой. Тут всего триста метров по прямой и наш дом. Фонари уже зажгли огни, хотя еще не совсем стемнело. Тут и там прогуливаются влюбленные парочки. На лавочках травят байки большие компании. Мимо проносятся байки, на которых с пассажирского от восторга визжат девчонки. Им круто сейчас.

А мне?

Нет.

И плевать, что я молода. На дворе лето. И вообще не на что мне жаловаться по существу.

Но бреду, словно в воду опущенная, гипнотизируя в телефоне ту самую фотографию, под которой небезызвестный @egor_sechin оставил мне язвительный комментарий про мою юбку. Кликаю на его никнейм и замираю, забывая, как дышать, а затем вновь срываюсь с отвесной скалы – все по-прежнему.

Я в бане.

— Лялечка, — вдруг вздрагиваю я перед самой калиткой в свой двор и оборачиваюсь.

На меня, всунув руки в карманы брюк, смотрит мужчина лет сорока пяти, максимум пятидесяти. Невысокий, в очках и улыбается мне криво.

— Простите? — свожу я брови к переносице. — Мы знакомы?

— Знакомы, — неожиданно широко улыбается мужчина.

Но я только недоуменно качаю головой, не понимая откуда он может знать меня. Секунды совершенного непонимания, а уже в следующее мгновение мне на голову выливается ведро ледяной воды.

— Я твой отец.

Приплыли...

Так вот ты какой. Тот, кто бросил меня и маму в самый тяжелый момент нашей жизни. Восемнадцать лет где-то прохлаждался, а теперь явился – радуйтесь.

А я вот не собираюсь.

— Вы ошиблись, мужчина. Мой отец умер, когда я еще даже не родилась. Всего вам доброго и прощайте! — и торопливо разворачиваюсь, пытаясь побыстрее отгородиться от этого персонажа за высоким забором.

— Лялечка, — успевает мужчина схватить меня за запястье.

Рвусь, но он сильнее.

— Что вам нужно? — почти рычу.

— Всего лишь выслушать! Постараться понять, войти в мое положение и простить! Мы же одна кровь. Ты моя дочь и я всегда любил тебя, Ляля. Я думал о тебе каждый день в своей грешной жизни. Каждый! Я так хотел быть рядом! Но, видишь ли, твоя мама никогда не желала давать мне шанс на реабилитацию. Я пытался пробиться и достучаться до неё, но она долгие годы не давала мне возможности увидеться с тобой!

— Уйди от нее, Пронин!

— Мама, — охнула я, поворачивая голову вправо.

И как я не заметила, что рядом притормозил здоровенный внедорожник, из которого и появилась моя родительница.

— Лена, это моя дочь!

— Руки от нее убери!

— Я имею право с ней общаться!

— Ты что не слышал, что тебе сказали? — неожиданно появился водитель черного джипа и угрожающе пошел на человека, что все еще удерживал меня за руку.

Так называемый отец тут же отступил и попятился. Против крупного противника он уже не рискнул выступить со своими возмутительными заявлениями и требованиями. Только выкрикнул на прощание:

— Я еще вернусь, — и скрылся в глубине тенистой аллеи.

Несколько секунд какого-то ступора, а потом я попадаю в объятия своей милой мамы. Она тискает меня и оглядывает с головы до ног. Ворчит что-то сбивчиво, а потом поворачивается к высокому и крепкому мужчине, выпаливая:

— Спасибо вам! Еще раз спасибо!

— Не за что, — басит тот, — И, как я уже говорил, можно на ты, Лена.

— Можно, да, — тушуется родительница, — еще раз спасибо. И до свидания.

— А когда оно будет? — улыбается мужчина и я до безобразия чувствую себя лишней.