— Вы поругались?

— А мы и не мирились, — Акси пожимает плечами. — Макса нет и больше никогда не будет.

Угу, расскажите эту сказку кому-нибудь другому. К тому же, со словом «никогда» лучше быть предельно осторожной, не стоит бросать его на ветер. Мироздание может повернуться к тебе пятой точкой и пукнуть прямо под нос. Уж я-то знаю!

Да и вообще… вообще!

Баринов ведь от нечего делать и утром, и вечером под окнами у нас стоял аки каменное изваяние. Что ни день, то с цветами припрется, то со сладостями, то с подарками какими-нибудь. А эта мадам каждый божий день наряжалась, как на светскую вечеринку тоже исключительно из-за тщетности нашего бытия?

— Он тебя обидел? — встревоженно смотрю на подругу.

— Получается, что так, — Акси тяжело вздыхает. — Понимаешь, у нас… в общем... Он, как и обычно, насильно подвозил меня до дома, потом не хотел отпускать меня без прощального бонуса. Пришлось с ним целоваться и… и… и он полез мне под юбку. Сначала полез руками. Потом губами тоже полез. Боже! А потом у нас там чуть не случилось ЭТО. А я, знаешь ли, не хочу, чтобы мой первый раз произошел впопыхах на сиденье крутой тачки, словно я какая-то дешевая кукла. Я сказала, что он слишком торопится.

— А он что?

— Да взбесился, блин! — Акси нервно кусает губы, а потом отправляет в рот очередную порцию мороженного. — Мы эпично поругались. Он сказал, что ему осточертело мое извечное динамо. А я сказала, что мне осточертел он сам. Ну и всё. Конец истории.

— Как это понимать? — склонила я голову набок и вопросительно буравила подругу взглядом.

— Макс больше не отсвечивает. Не звонит, не пишет ещё с пятницы. А сегодня я его страничку в сети посмотрела, дура. Короче, там у него туча новых историй, и каждый раз он там с разной девкой. А я…

Акси замолчала, пряча глаза, только продолжала уплетать мороженое за обе щеки.

Вляпалась, да по самые гланды Бронштейн. Сохнет по своему Баринову, как и я по Егору. Повезло так повезло, сплошной аттракцион неслыханной щедрости. Влюбились без памяти в бесчувственных мажоров.

— Тебе он нравится? — спрашиваю.

— Если только совсем чуть-чуть, — с болью выдыхает Аксинья. — Но пусть он катится к своим куклам, видеть его больше не желаю! У меня есть гордость, я себя не на помойке нашла, Ляля.

Точно встряла по полной программе девка.

А через мгновение мы обе подскакиваем, услышав серию громких автомобильных гудков. Акси тут же, в противовес собственным словам, кидается к окну, практически прилипнув лицом к стеклу, а потом переводит на меня пустой и разочарованный взгляд.

— Два дебила парковочное место не поделили.

Занимаю почетное место рядом с Бронштейн и смотрю вниз, игнорируя удрученные завывания собственного сердца. И самая живучая в мире надежда исходит предсмертными хрипами, не обнаружив внизу черной гробовозки Сечина.

— Может в кино? — спрашиваю я шепотом, полным отчаяния.

Мне нужно убежать отсюда, иначе я весь вечер буду дежурить на этом позорном посту, выглядывая того, кто там явно не появится.

— А давай, — кивает Аксинья, наигранно изображая ярый энтузиазм.

Перед выходом из дома обе оставили телефоны дома.

Обе вздохнули с разочарованием, когда вернулись уже за полночь в квартиру, не обнаружив на экранах ни единого пропущенного звонка.

По нулям.

Ляля

— Не хочешь позвонить Сечину и сказать, что он козёл? — хмурит брови Аксинья, откусывая здоровенный кусок от своего эскимо на палочке. Она пришла ко мне после работы, чтобы мы смогли провести время вместе.

Да, теперь мы обе страшились одиночества и поддерживали друг друга как могли.

— Хочу, — киваю я, — Но не буду.

Внутри меня все дрожит, и я чувствую, что слезы стоят уже где-то на подходе. А мне бы только домой добраться, чтобы не разреветься на улице на глазах у всех. Вот окажусь в своей маленькой комнатушке, лягу на кровать и накроюсь одеялом с головой, а там уж дам волю своему горю. Пусть выплескивается через край сколько хочет. А пока — я сама скала и мне все нипочем.

— Ну и правильно, в общем-то. Он себе еще локти кусать будет, когда поймет кого потерял.

— Да плевать мне на локти Сечина. И на него самого мне тоже плевать, — фыркнула я и тут же скривилась, понимая, что только что выдала абсолютную ложь.

Но, как бы там ни было, я для себя решила, что Егора в моей жизни больше нет и не будет. Пошел он к черту! Нравлюсь я ему, видите ли. Очевидно, его жаркие симпатии дольше одного дня не длятся.

Таракан!

— Мне-то хоть не ври, — встала как вкопанная посреди дороги Бронштейн и посмотрела на меня с укором.