— Любая бумажка в этом случае равна моему честному слову. Ничего из того, что я напишу, не будет иметь никакой юридической силы при разводе, Даш. Поэтому какой смысл?

— Напиши. Тебе сложно?

— Нет.

Обхожу Мишу кругом и направляюсь к нему в кабинет, вытаскиваю из верхнего ящика стола бумагу, беру ручку.

— Пиши, — смотрю на стоящего в дверях Князева.

Миша закатывает глаза, но подходит ближе. Садится в кресло и берет ручку.

Наблюдаю за тем, как он выводит буквы, складывающиеся в предложения, и подлавливаю себя на том, что подвисла. Рассматриваю его зачем-то.

Если отбросить наш извечный конфликт, Миша очень даже симпатичный мужик. Неудивительно, что к нему клеятся бабы.

Боже, это не мое дело.

Часто моргаю и переключаю внимание на стоящий на подоконнике цветок. Откуда он тут вообще? Не наблюдала у Миши особой любви к растениям. Но цветок тем не менее есть.

— Держи, — Миша протягивает мне лист, этим и отвлекает.

Быстро читаю. Он прав, конечно, это меня никак не спасет.

— Спасибо, — складываю листочек поперек и заглядываю Мише в глаза. — Я очень надеюсь, что ты меня не обманешь, Миш. Правда очень на это надеюсь. Марк для меня очень дорог. Важен. Я очень его люблю и не хочу, чтобы он страдал, понимаешь? Он же еще совсем маленький, у него есть шанс жить нормально. В здоровой атмосфере. Это очень важно для ребенка. Понимаешь?

— Понимаю. Поверь, я преследую ровно те же цели, что и ты.

— Правда?

Миша молчит. Только кивает. В какой-то момент чувствую, как его пальцы сжимают мою ладонь.

Сглатываю, растерянно глядя на наши руки. Зачем он меня трогает?

К чему эти жесты? Разве он не понимает, что это ничего не решит? Никогда не решало. Даже те наши ночи…

Они только усложнили ситуацию. Усугубили и так висящие над нами проблемы!

— Не нужно, — сконфуженно отступаю, аккуратно выскальзывая из его захвата. — Я пойду Марка проверю.

Быстро перебирая ногами, бегу в детскую. Щеки огнем горят. Хлопаю себя легонько по лицу, чтобы успокоиться, но не помогает. Сердце как ненормальное бьется.

Прижимаюсь спиной к двери и долго смотрю на спящего сына. Немного успокоившись, трогаю лобик. Холодный. Температура спала.

Вздыхаю и замираю над сыном. Обнимаю себя руками и смотрю на Марка в тусклом свете ночника в виде облачка.

Сын похож на Мишу больше, чем на меня. Просто его маленькая копия. Поначалу меня это обижало. Я ведь так сильно люблю этого мальчика, а мой у него лишь цвет волос. Потом, конечно, поняла, что все это бред. Какая разница, похож он на меня или нет?!

Слышу шаги в коридоре.

Миша заглядывает в детскую, шепотом спрашивает, как Марк.

— Получше. Негорячий, — бесшумно выхожу из комнаты, снова оставаясь с мужем наедине. Аккуратно прикрываю дверь в комнату Марка.

Чувствую тепло, что исходит от мужчины, стоящего передо мной. Физическое тепло. Мы просто слишком близко. Снова.

— Спокойной ночи, — едва заметно улыбаюсь и прячусь в своей спальне.

Долго ворочаюсь, прежде чем заснуть, а когда это все-таки случается, я вновь бегу к лесной опушке. Только теперь там не один рыдающий и зовущий меня Марк. Там еще один ребенок. Совсем крохотный. В коляске. Он тоже плачет.

Когда я добираюсь до детей, Марк замолкает, а вот плач в коляске трансформируется в слова.

— Мама, зачем ты меня убила?

Подскакиваю на постели. За окном уже рассвело. Смотрю на часы. Восемь утра.

Меня всю трясет. Щеки мокрые. Пальцы дрожат.

Трогаю свой живот и не могу сдержать истеричный плач. Вою, уткнувшись лицом в подушку, пока в комнату не заходит Миша.

Бросаю на него растерянный взгляд. Он выглядит взволнованным.

— Ты чего?

— Просто кошмар приснился. Все нормально, — растираю слезы по лицу. — Ты же сказал, что уедешь сегодня рано.

— Папку забыл, пришлось вернуться.

Смотрю на мужа. Он и правда держит в руках папку.

— Даш, — Миша подходит ближе. — Может быть, вам с Марком отдохнуть?

— Может быть.

Наблюдаю через окно за тем, как Миша садится в машину и почти сразу пишу сообщение маме. Мне нужно, чтобы она приглядела за Марком, пока я отлучусь в город по делам.

Заглядываю в комнату к сыну.

— Ты уже проснулся? — улыбаюсь, замечая, что сегодня он выглядит гораздо бодрее.

— Ага.

— Как себя чувствуешь? Что-то болит?

— Ничего. Мам, можно сегодня гулять пойти?

— Маркуша, сегодня нет.

— Ну мам…

— Посмотрим, как завтра себя будешь чувствовать, и решим. Ладно?

Марк хмурит бровки и слезает с кровати.

— А если папа разрешит? Я у него сейчас спрошу.

Сын бежит в Мишину спальню и не обнаружив там отца, нацеливается на кабинет.

— Папа уехал уже, Марк.

— Уехал? — смотрит на меня огромными, но безумно печальными глазищами.