– Может, и так. Но скорее никто подобной подляны попросту не ожидал, я так думаю. Внезапно воспроизвелись сразу две неочевидно взаимосвязанных случайности, а не одна. Какая-то побочная функция длинных сцепок и что-то внизу, в степи, генерирующее понятный ей сигнал. И нате, получите! Так, кстати, всегда и бывает. Пара случайных совпадений – и вот тебе чэ-пэ с жертвами.

– Но зачем боевым кораблям такая радость, а длинным сцепкам такая сомнительная функция? – не унимался Виталий. – Это ж условному противнику просто лафа и бесплатное оружие! Или чужие были полными болванами?

– На боевые корабли эти сцепки ставим мы, а не чужие. Мало ли зачем чужие эти сцепки на самом деле придумали? Может, для автоматического сброса грузов. По команде снизу.

Терентьев пожал плечами и умолк. Глайдер стремительно нёсся над лорейской тундростепью к точке, где, по расчётам, произошла внезапная расстыковка «Гиацинта». В иллюминатор Виталий наблюдал мало отличную от вчерашней картину: бескрайние равнины, кое-где холмы и редкие рощицы, тучные стада и общее всепобеждающее бурление жизни. Лорея была благополучной в смысле жизни планетой – чистенькой, ещё не загаженной разумом, и вдобавок она была колонизирована людьми в эпоху климатического оптимума. Но от низколетящего глайдера зверушки уже пускаются врассыпную – начинают бояться. Учатся. Правильно делают…

– Выходим на цель, – объявил пилот вскоре. – Тридцать километров осталось.

Терентьев задействовал прибор, подмонтировал к бортовому терминалу свой планшет, прогнал стартовые тесты и сказал пилоту:

– Давай как договаривались, по трассе «Гиацинта», с ост-норд-оста.

– Сделаем… – отозвался пилот бодро.

Двухсотка заложила плавный вираж.

– Виталя, веди отсчёт голосом, вот таймер!

Терентьев указал на меняющиеся каждую секунду цифры в правом верхнем уголке экрана.

– Минута сорок пять, – объявил Виталий послушно, вперившись в таймер. – Минута тридцать!

Глайдер нёсся над Лореей точно по испытательной трассе.

– Минута пятнадцать!

От минуты следовало считать уже каждые десять секунд; от полуминуты – каждые пять, а от десяти секунд – посекундно. Виталий старательно произносил каждое слово, с интересом косясь в паузах на манипуляции мастера с прибором.

По счёту «ноль» не произошло ничего, зато через секунду-другую тревожно пискнул зуммер терминала.

– Ага! – оживился Терентьев. – Есть контакт!

Он оторвался от прибора и прильнул к терминалу. Насколько Виталий понимал происходящее, мастер собирался дешифровать сигнал, разложить на команды, если их было больше одной, и сравнить с эталонными. Но, вопреки ожиданиям, эти действия Терентьев отложил на потом.

– Давай разворот и обратку! – велел он пилоту.

Тот вогнал корабль в новый вираж.

– Виталик, отсчёт!

Всё повторилось в обратном порядке, только теперь зуммер вякнул примерно за полторы секунды до нуля.

Аккуратно записав и этот сигнал, Терентьев откалибровал условную искомую точку на карте; теперь, по идее, сигнал должен был пройти точно по счёту ноль. В следующем заходе так и произошло.

Четвёртый пролёт сделали по меридиану, с севера на юг. Сигнал был принят и записан в расчётное время.

Дальнейшие заходы показали, что актуальный курс значения не имеет: сигнал всегда проходил однократно, и время его прохождения если и отличалось, то в лучшем случае миллисекундами.

Очередной пролёт Терентьев велел совершить в километре западнее. Сигнала не было. Потом в километре восточнее, южнее и севернее – тоже безрезультатно. Сократили до полукилометра – снова молчание. А вот на трёх сотнях метров сигнал вернулся.

Полтора часа глайдер монотонно утюжил пятачок тундростепи около условной нулевой точки, которая, кстати, в результате этих изысканий уточнялась и сдвигалась ещё дважды. В конце концов выяснилось, что сигнал уверенно проходит, если глайдер вторгается в зону окружностью около четырёхсот пятидесяти метров. Затем сигнал резко слабеет и примерно за четыреста восьмидесятым метром от центра перестаёт улавливаться вовсе.

Поэкспериментировали и с высотой – получили всё те же четыреста пятьдесят метров. Стало быть, осторожно предположил Терентьев, речь идёт скорее о сфере, чем об окружности.

Виталий склонен был согласиться с мастером.

– Ну чего, – оторвавшись ненадолго от терминала вздохнул Терентьев наконец. – Всё, вроде бы! Полетели домой.

– Домой – в смысле, в полк? – уточнил пилот зачем-то.

– Ну, не на Землю же…

– Да мало ли где у вас дом, союзнички, – необидно хмыкнул пилот, ложась на возвратный курс.

– Наш дом – Вселенная! – проворчал Терентьев и лишь сейчас запустил дешифрацию перехваченных сигналов. Много времени это не заняло.

– Ну, чего, кадет! – объявил мастер азартно. – В смысле, стажёр. Что видишь на экране?