— Я буду в зале ожидания… Сразу позвони, Мирон.

Мужчина слушается. И уже минут через тридцать я вприпрыжку бегу к его машине. Той самой, на которой нас когда-то забрали из дома Ивана. Господи, даже думать тошно об этом мерзавце!

— Тише, Лада, не напугай его…

Бордовое авто стоит с краю платной парковки, в относительно тихом месте. Мирон при виде меня сразу выходит из него с Матюшкой на руках. Я бросаюсь к сыну.

— Мой мальчик…

Окидываю взглядом его теплый синий комбинезон, щупаю ручки и ножки.

— Он цел и даже не замерз, кажется.

Еще бы. Эта легкая на вид вещичка стоит целое состояние, ее нам покупал уже новый папа. Вернее, настоящий… После сегодняшнего дня это определение подходит Мирону целиком и полностью.

— А ты вся дрожишь. Лада, идем в машину.

Мы закрепляем Матвейку в люльке по всем правилам, но я не отпускаю его ручку. Мирон усаживается на водительское место. Поворачивается к нам.

— Этот гад много на себя взял. И еще Сюзанна, куда эта идиотка полезла?!

Кажется, я в первый раз вижу, что Мирон вышел из себя.

— Иван сказал, что ты переписал на себя Матюшку незаконно, — глубоко вздыхаю, — что ты донор и не имеешь права. Он предлагал вернуться к нему…

— А ты? — быстро переспрашивает Красильников.

Злобно хмыкаю.

— Да я на пушечный выстрел не хочу к нему подходить! Родителям тоже придется рассказать правду. Останется только верить, что отца это не убьет. Но тайны становятся опасными.

— Вашу безопасность я теперь обеспечу.

Глубоко вздыхаю и осознаю — я верю ему.

— Расскажи, как всё произошло?

Вижу, как сильные пальцы еще крепче сжимают руль.

— Пока я разговаривал с твоим отцом, бабушка решила вынести Матвейку на улицу. Иван встретил их у крыльца, и она без задней мысли отдала ребенка. Зашла, сказала. Я тут же выскочил следом. Но увидел только бампер хорошо знакомой машины.

— Что?

Мирон горько усмехается.

— Именно я покупал этот белый седан. В нем была Сюзанна.

— Они спелись!

— Да, — кивает мужчина, — ваш дачный поселок я знаю, поэтому двинул по другой дороге и перекрыл им выезд. Бывшая даже не вышла из машины, испугалась. Но не посмела заблокировать двери. Я взял сына, коротко переговорил с Иваном. Всё. Не тронул его, только потому что главным был малыш.

Не дышу. Волна счастья отступает, в голове начинают зудеть вопросы. Что же будет? Суд? Красильников — родной отец Матюшки, но ребенок родился в браке с Иваном. На его деньги велись процедуры в клинике.

— Мирон, ты защитил ребенка, как и обещал… Но что теперь будет?

— Судя по всему, Иван и правда хочет забрать Матвея. — рассуждает мужчина.

Обнимаю себя руками. Не могу понять его настроение по голосу.

— Как ты считаешь, у него есть основания?

Мирон трет переносицу кончиками пальцев.

— Свое мнение я мог бы выразить только словами, не предназначенными для твоих ушек. Он не получит этого ребенка.

Видимо, под словами он имел в виду мат. Но меня сейчас меньше всего волнует лексика.

— А что вероятнее всего по закону? Ты правда поступил не по правилам, когда регистрировал Матвея?

Он поднимает лицо, и почему-то оно кажется не совсем добрым.

— Вся процедура оплодотворения была не по правилам. Донор должен был быть реально анонимным. Но тогда Иван хотел своего человека, и нюансы его не волновали.

— Мне говорили другое, — теперь я опускаю глаза.

— Неужели Иван настолько заслуживал доверия?

Морщусь, не понимаю, к чему он.

— Я знала его давно, мы несколько лет встречались до брака. Да ты и сам в курсе. Это же был Ваня! Как можно было заподозрить его в интригах?..

Мирон смеется в ответ. Опять не понимаю, с добром или злом.

— Вы стали самой нормальной в мире парочкой, — говорит он, — все как у людей. Вот только рафинированный муженек хочет совсем другого.

Меня окатывает обидной, даже щеки горят. Если бы я могла откатить время назад!

— Прости.

Одно слово заставляет резко вскинуть взгляд в зеркало. Мирон Красильников никогда не извинялся за свои правдивые шутки.

— По сути так оно и есть. — морщусь.

— Я и сам хорош. — снова удивляет собеседник.