Старейший марийский писатель А. Мичурин-Азмекей — мастер художественного слова о природе. В эту книгу он включил свои лучшие рассказы о природе родного края, в которых воспевает сказочную красоту приволжских лугов, могучих лесов с озерами, речками. В книгу вошла также повесть «Коммунист Миклай» о событиях первых дней Советской власти на территории марийского края.
Annotation
Старейший марийский писатель А. Мичурин-Азмекей — мастер художественного слова о природе. В эту книгу он включил свои лучшие рассказы о природе родного края, в которых воспевает сказочную красоту приволжских лугов, могучих лесов с озерами, речками.
В книгу вошла также повесть «Коммунист Миклай» о событиях первых дней Советской власти на территории марийского края.
КОММУНИСТ МИКЛАЙ
1
2
3
4
5
6
7
9
10
11
12
13
14
15
16
СТОРОНА РОДНАЯ
СЛОВО О РОДНОМ КРАЕ
ДЕДУШКИНА АЗБУКА
ПО ПЕРВОЙ ПОРОШЕ
НА ТЕТЕРЕВИНОЙ СВАДЬБЕ
ВОРОБЬИ И СКВОРЦЫ
У ЛЕСНОЙ ПОЛЯНЫ
В ЗАСАДЕ
ПЕТЛЯ
ДОЖДЛИВЫЙ ДЕНЬ
СИРОТЫ
ДОБРОТА
СЛУЧАЙ НА ОЗЕРЕ
ВСТРЕЧА
ЗАЯЧЬИ ЛАПКИ
НА ОЗЕРЕ ШАП
У ДОМА ЛЕСНИКА
НА ЗОРЬКЕ
ПОЕДИНОК
ТРЕШНИЦА
ПОГОНЯ
ЦВЕТОК
УЖ И ЛЯГУШКА
ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР
ЗАБАВНОЕ СОБРАНИЕ
ДРУЖОК
НА ИЛЕТИ
ДИКИЙ ГУСЬ
БЕРЕЗКИ
РАССКАЗЫ БЫВАЛОГО ОХОТНИКА
СКУПЕРДЯЙ
INFO
notes
1
2
3
4
5
6
7
А. МИЧУРИН-АЗМЕКЕЙ
ЛЕСНАЯ СВАДЬБА
ПОВЕСТЬ, РАССКАЗЫ
*
Перевод с марийского
КОММУНИСТ МИКЛАЙ
Повесть
Перевод А. Спиридонова
Поздняя осень. Утки, собираясь в большие стаи, готовятся к отлету. Я брожу с ружьем по волжскому берегу, по маленьким озерцам на пологом заливном лугу левобережья. Сеется мелкий нудный дождь, монотонный, как жужжание осенней мухи на стекле, и только изредка рванет порыв ветра и осыплет тебя холодными, режущими каплями — будто пригоршню дробинок сыпанет.
Переходя от одного озерца к другому, я заметил вдруг дымок, поднимающийся над оврагом. Подойдя поближе, различил жестяную трубу, из которой шел дым, ниже дверь и окно землянки, вросшей в склон. Две одинаковые пегие собаки выскочили откуда-то и с лаем бросились ко мне. Тут же открылась дверь, и показалась голова хозяина.
— Барабан! Волынка! Место! — глухо крикнул он собакам. Те, поджав хвосты, спрятались в конуру под молодым разлапистым вязком.
Хозяин вышел из землянки. Это был худой высокий старик в солдатской гимнастерке и таких же брюках; темное, чуть-чуть изжелта, лицо его было довольно чисто выбрито, седые волосы аккуратно и коротко острижены. И вообще он производил впечатление строгого, твердого в поступках и аккуратного человека.
На мое приветствие хозяин любезно ответил и протянул жилистую, старчески узловатую, но крепкую еще руку, пригласил войти. Из двери пахнуло в лицо теплом и приятным духом обжитого бивуачного жилья. В землянке топилась печь. Дверка была приоткрыта, и отблески пламени играли на единственном окне, выходящем в овраг, на желтовато-зеленых ивовых прутьях, оплетавших стены, чтобы не сыпалась земля. За печкой виднелся топчан, застланный старым байковым одеялом и овчинным тулупом.
— Эх и погодка, — сказал старик. — Замерзли, наверное? Раздевайтесь, вам надо обсушиться.
Я не стал противиться, а сразу же повесил на стену ружье, сбросил всю свою охотничью амуницию. Честно признаться, я и не мечтал о такой удаче. Старик помог мне, и вскоре от развешанной одежды пошел парок, остро и душно запахло прельцой сохнущей ткани.
Старик, оказывается, сторожил здесь колхозное сено. Узнав, что я из города, он стал расспрашивать, что там сейчас и как, и почему я заехал так далеко, какую добычу взял. Я неторопливо отвечал на вопросы, сидя на чурбаке и вытянув к печке босые ноги, нужно признать, порядком замерзшие после того, как я оступился и зачерпнул в сапоги воды в каком-то небольшом болотце. Сказал, что на охоте второй день, подстрелил пару крякуш и одного чирка, да и ехал-то больше не за добычей, а чтобы просто побродить с ружьецом.