– Ты меня как достал!
– заявила Ррин, засовывая, в рот оставшиеся четыре пальца.

– Иа, - продолжал ф-дедушка, - иди мой руки - тебе пора спать.

– Не пора!
– капризно сказала Иа.
– Я буду ждать маму-у...

Иа заныла.

– Мама придет поздно, - забубнил функционал, - а ты еще не спишь.

– Иа, иди спать, - строго сказала Тори.

– А вдру-уг мама принесет мальчика-а...
– завыла Иа.
– А Ррин назовет его Полихлорвонило-ом...

Она слезла с качелей и плюхнулась на пол. Ррин растянулась тоже и, протянув руку, отвесила Иа подзатыльник. Иа въехала носом в пол и заревела в полный голос.

– Ах ты паршивка, - сказал ф-дедушка и схватил Ррин за шиворот.

– Отпусти, стариканище!
– заорала Ррин.
– Я в ненависти!

Тори заткнула пальцами уши. "Руки заняты, чем же чертить?" - подумала она. Иа изловчилась и стукнула Ррин куклой по коленке.

– Коленка болючая!
– завопила Ррин.

Легко шлепнула входная дверь. Пришла мама. Она была усталая и раздраженная. Под глазами желтели круги, а синие волосы, немытые из-за нехватки времени, торчали в стороны, словно взорвавшийся пакет вермишели.

Отшлепанная Иа с поспешно вымытыми руками и ногами мокро хрюкала под одеялом, Ррин с красным ухом собирала разбросанные интеллектуальные карточки Суньтевморе.

– Совсем остарел!
– заявила мама ф-дедушке.

И тот потопал на свой диван. Тори притаилась, но все-таки схлопотала подтяжками по ребрам для профилактики.

Мама постояла перед зеркалом, потрогала кончик унылого носа и пошла к плите молоть порошок на завтрак.

– Как свалю в горы!
– мечтательно заявила Ррин, ползая под стулом Тори.
– Есть лишайники буду, надевать - змей диких шкуры, и никаких карточек, Иов, функционалов, и уши целее, чем у папы...

Тори вздохнула: надо было еще учить историю.

"Мы, линны, - потомки звездоправов, победивших все интервалы, как времени, так и пространства. Наш род мудр и богат событиями. Взгляните, дети, на огненный водоворот звезд, всплывающий зимой над горизонтом. Наш народ родился на Коротационном Краю Мира - удивительном поясе Галактики, избавленном мудростью вселенной от горечи катастроф, - и легко растекся по Системе, построив счастливые города на каждом теплом планетоиде.

Гордость, сила и красота - достояние линнов..."

– Носят его земноводные, - ворчала мама, возя мокрой тряпкой по полу, считает сгнившие заводы, считает, а ботинок у дочек нету...

Тори покосилась на босые мамины ступни, белеющие под закатанными штанинами.

– Выучила?
– ласково спросила мама. Тори помотала головой.

– Учи-учи, мое стеклышко, - мама погладила ее мокрой рукой.

– Она-то - стеклышко, - пробурчала Ррин, стаскивая дырявую майку, - а я как? Ночной горшок?

– В кровать!
– рыкнула мама.

– Ме-бе-ме!
– Ррин вывалила язык.

Тряпка звонко щелкнула ее между голых лопаток. Ррин нырнула под одеяло.

– Мама, ну не мешай!
– капризно сказала Тори.

– Я тебе еще и мешаю!

От лихого подзатыльника Тори чуть не грохнула носом в калькулятор. Она замерла, ссутулившись. Мама взяла ведро и потащила его к плите.

На картинке в книжке, на бескрайнем поле, выложенном бурыми квадратами, стоял сверкающий звездолет с выпуклым зеркалом отражателя и бугристым корпусом, собранном из горошин конструктива. Аппарат стоял под горящим диском зимнего солнца, а Тори восторженным прыгающим шагом семенила к нему. Ветра не было. Звенели сверчки.

– Сейчас, - шептала Тори.
– На Коротационный Край Мира! К звездам! Гордость, сила и красота - достояние линнов!..

Визг плазмы, распиливающей воздух. Тлеющие в огне отражателя гады грабена Ымырт. И Система, рассыпающаяся золотыми звездами. Стены корабля дрожат, растекаются недоваренными леденцами. Тори в ознобе прижимает руки к груди, сводит коленки. Она одна в пространстве. Теплый пузырь Керрути-Сола потерялся где-то далеко позади. И чей-то тоскливый крик сбивает ритм сердца.

Она открыла глаза. В комнате было темно, только окно слабо люминофорило дождевой водой. Щека, лежавшая на книжке, затекла. Сердце отчаянно колотилось. Кто-то кричал. Нет, Рринчик, это - не земноводные зубы. Тори накрыла сестру упавшим одеялом. Она вскочила на стул и прижалась лбом к экрану. Ничего не наблюдается. Снова сердце екнуло от тоскливого крика. Тори перепрыгнула через посапывающую Иа.

В нише за вешалкой кто-то темнел. От черной фигуры пахло фиалковой водой и озоном.

– Ой...
– сказала Тори.

– Куда шкардыбаем?
– спросил кто-то папиным голосом.

Тори молча втиснула ноги в резиновые сапоги. Папа тоже молча выдвинул руку и цапнул ее за волосы.

– Ах ты, баклажан невежливый, - заплетающимся голосом заявил он.

– Пусти, больно же, - прошипела Тори, отдирая его руку.

– Куда шкардыбаем, я спрашшваю?
– грозно спросил папа, распуская запах фиалковой воды.
– А то будет еще невероятней!..