— Умник! — усмехнулась Наташа. — И ты туда же? Ну иди, иди со мной, Захар, будешь свидетелем, что я ничего не украла. Просто кое-что одолжу на время…

Пес и в самом деле поднялся и последовал за ней. Озадаченное выражение не сходило с морды рыжей таксы.

Подходящий мужской ремень нашелся в мамином шкафу. Там же скопом висели вещи Андрея Петровича — очевидно, их поспешно эвакуировали сюда этой же ночью. У дальней стены — новая двуспальная кровать под ярко-оранжевым покрывалом. На стене, прямо над любовным гнездышком, — пятилетней давности ее собственная фотография в буковой рамочке: скромная трудолюбивая девушка из приличной семьи. Длинные волосы сколоты на затылке, нежное и слегка простоватое лицо, прямой носик, отложной воротничок, сережки с крохотными камешками в маленьких мочках.

Наташа прищурилась: знала бы мама, как они ей пригодились, эти сережки, подаренные к двадцатилетию. Она их не снимала, и в колонию пошла в них, несмотря на запрет и советы: отдай своим, все равно отметут. От кривой злобной дуры, верховодившей в отряде, она отбилась — Анюта помогла, а вот от контролера, положившего на нее глаз, пришлось откупаться этими самыми сережками. Видно, понравились его жене, от нее в конце концов отстали. Тогда же она остригла свои пышные волосы под ноль и впервые закурила…

— Пошли со мной, песик, перекусим, угощу тебя сыром, — вздохнув, сказала Наташа. — Подкрепимся для новой жизни…

Спустя час она уже энергично вышагивала по городским улицам, нацепив солнцезащитные очки, с пачкой денег в заднем кармане джинсов, которые по-прежнему то и дело сползали с бедер.

Ремень не пригодился: брюшко у Андрея Петровича оказалось чересчур солидным, а новую дырку прокалывать она не стала, решив где-нибудь купить собственный. С Захаром они поладили, и пес провожал ее до дверей в превосходном настроении. Наташа тоже чувствовала себя по-другому: ее состояние определялось одним словом: «наплевать».

Странное дело — ведь в прошлом, которое она про себя называла «до», Наташа любила этого человека, брата ее отца, чудом уцелевшего в той давней кровавой мясорубке. Даже мечтала, что когда-нибудь он станет мужем ее матери. Так и вышло. Чего же она хотела на самом деле? Свалиться на голову: мамочка, дорогая, теперь моя очередь заботиться о тебе, я сильная, я сумею!.. Облом. Вместо этого двое пожилых людей станут ее жалеть, кормить, тревожиться о ее судьбе. Счет в банке, квартира, блин!..

В первом попавшемся джинсовом бутике Наташа купила крутой ремень, а в электронном супермаркете в двух кварталах — навороченный смартфон. Присела поблизости в скверике, установила чип и позвонила Анюте.

— Ну? — с ходу заверещала та. — Чего так долго молчала? Как там у тебя?

— Нормально.

— Как тебя встретили?

— Супер.

— Что собираешься делать, подруга?

— Иду в бар, собираюсь подцепить жениха.

— Ого!

— А ты как думала, Анюта? Что я всю жизнь в целках пробегаю?

— …

— Чего онемела? — Наталья повертела в пальцах незажженную сигарету. — У меня, да будет тебе известно, вся жизнь впереди.

— Ты вот что, поосторожней там с женихами, — послышался озабоченный далекий голос. — Они сейчас знаешь какие…

— Да ладно тебе. Уж и пошутить нельзя. Ты себя береги…

Наташа отключила телефон, сунула в нагрудный кармашек холщовой рубашки, а из другого выудила зажигалку.

Еще оставалось время, чтобы просто посидеть на скамейке и ни о чем таком не думать.

Молодежное кафе, которое Наташа помнила еще по студенческим временам, находилось в трех кварталах от центральной площади, можно доехать троллейбусом. Тогда там было запросто — молодежь забегала перекусить, выпить кофе или пивка, вечером — потусоваться со своими.

Когда она вошла в стеклянные двери заведения, бар уже работал, хотя народу почти не было. Веселье закрутится потом, ближе к ночи, она знала. Однако и здесь все разительно переменилось, — отметила Наташа, — даже панели на стенах другие. Не говоря уже о людях.

Впрочем, какая разница, если она не собирается здесь задерживаться? План на сегодняшний вечер созрел у нее, когда она еще сидела в скверике: не возвращаться домой, а снять на ночь номер в хорошем отеле с телевизором и джакузи, надраться и завалиться спать…

Того, кто был ей нужен, Наташа заприметила сразу. Парень сидел у окна в расслабленной позе, один как перст. На столике перед ним стояли пара пустых бутылок из-под «Сармата» и блюдце с орешками. У него были сильные плечи, обтянутые белой футболкой, и светлый, высоко подстриженный затылок. Лица она со своего места не видела, только крупный, с горбинкой, нос и скулу, когда он отпивал из бокала.

Устроившись на высоком табурете за стойкой, она придвинула к себе пепельницу и сказала вертлявому черноглазому бармену, похожему на турка: