На сей раз переводчик говорил дольше, но ещё дольше длился разговор между генералом и его офицерами, принявшимися что-то обсуждать. Наконец, генерал сказал, а переводчик перевел:

– Генерал очень недоверчивый человек и не может понять, зачем это нужно большевикам, если они так уверены в срыве общего наступления?

– Передайте господину генералу, что Троцкий и советское правительство уже строит планы на будущее. Рано или поздно гражданская война завершится победой большевиков. Нам необходимо строить новое государство, восстанавливать экономику, завязывать новые политические связи. Возвращение имущества британской короны мы сейчас не берем в расчет, потому что за него уже было заплачено русским золотом, это станет залогом будущих отношений между Советской Россией и Британией. После гражданской войны России понадобятся оборудование и механизмы, новые технологии. А главное – деньги и специалисты. Для восстановления экономики мы станем привлекать иностранных специалистов и иностранный капитал. То есть будут создаваться концессии. Разумеется, участников концессий ждёт огромная прибыль, потому что Советское государство предоставит им различные льготы. Северное правительство сейчас вошло в подчинение Верховного правителя России, а адмирал Колчак не желает и слышать ни о концессиях, ни о земле, что можно сдавать в аренду.

Если общаешься через переводчика, следует говорить короткими фразами, но переводчик всё понял. Ключевое здесь – «будущее Советской России» и «иностранные концессии».

Генерал внимательно слушал, а потом сказал что-то ужасно забавное, отчего все присутствующие заулыбались.

– Генерал Айронсайд собирается вас расстрелять как провокатора и шпиона, – радостно заявил переводчик.

Интересно, а чему ты-то радуешься?

– В таком случае наш дальнейший разговор не имеет смысла, – улыбнулся и я. Потом добавил по-английски, надеясь, что меня поймут: – The murder of a parliamentarian is a war crime [19] .

Генерал побагровел. Чисто формально я действительно парламентер, прибывший на переговоры. Меня никто не уличил в шпионаже, не поймал за руку. С другой стороны, кого смущали такие мелочи? Я бы на месте генерала меня расстрелял, а потом объявил, что расстрелял большевистского разведчика. Кто станет проверять? Остаётся только надеяться на человеколюбие Айронсайда. Вернее, на его прагматизм. Расстрелять никогда не поздно, но вначале нужно выяснить степень полезности. Я же решил пустить в ход ещё один козырь, припрятанный в рукаве.

– Советскому правительству известно, что английские войска остаются на территории России лишь по настоянию военного министра Черчилля. Но Черчилль – это не весь кабинет министров, он даже не премьер. Примерно через месяц будет отдан приказ об эвакуации британских войск. Да и вы, генерал, прекрасно знаете, что прибывшие в мае-июне бригады предназначены не для наступательной операции, а для прикрытия вывода ваших войск. Так что согласившись с предложением Троцкого, вы ничего не теряете.

А ведь похоже, я заявил нечто-то такое, о чём не следовало знать широкому кругу лиц, тем более Северному правительству.

Айронсайд кивнул капитану, а тот сказал переводчику:

– Mr. Solovyov. Thank you, but we no longer need your services [20] .

Ага, вот это совсем хорошо. Не иначе, англичане подозревают, что переводчик работает не только на них, но и на белых. Скорее всего, так оно и есть. Стало быть, о переговорах эмиссара Троцкого скоро станет известно и в белой армии.

После ухода переводчика, кинувшего на всех злобный взгляд, господа офицеры начали совещаться. Вернее, генерал говорил, а капитан и лейтенант только почтительно поддакивали. Наконец, наши «переговоры» продолжились.

– Господин Аксенов, – произнес капитан на довольно чистом русском языке. – Даже если генерал Айронсайд согласится принять ваши условия, нам понадобится согласовать свои действия с правительством, на это потребуется время. Мы не можем просто взять телефонную трубку и позвонить в Лондон.

– Вы можете связаться с правительством по рации, – улыбнулся я. – Как мне известно, у вас имеется очень мощная радиостанция, по которой вы связываетесь и с Лондоном, и с Омском. Свяжитесь со своим правительством, и завтра-послезавтра кабинет министров даст вам ответ.

Похоже, новость о том, что эмиссару Троцкого известно не только о целях и задачах двух бригад, но и о наличии радиостанции, повергла англичан в окончательное смятение. Первым покинул кабинет генерал, перед своим уходом что-то сказав Дринкуотеру.

– Господин генерал сказал, что на сегодня разговоров достаточно, – сообщил мне капитан. – Вас проводят.

Меня завели в комнату без окон и с металлической койкой. Никакой мебели, ничего. Зато за низенькой перегородкой журчал огромный унитаз, а сверху торчал кран для воды. Не знал, что в восемнадцатом году в Архангельске была канализация.

В комнате для задержанных я провел две недели. Кормили исправно два раза в день, а утром полагался черный кофе с бисквитом. Ужасно соскучился по настоящему кофе!

Что творится за стенами контрразведки, я не знал. Ко мне никто не приходил, ни о чём не спрашивал. Похоже, у англичан пропал интерес к эмиссару Троцкого. Может, это и хорошо, потому что я смутно представлял себе дальнейшие действия. Если генерал согласится на предложение Троцкого, что предстоит сделать? Помахать из окна белым флагом, потом отправиться по Северной Двине к Котласу за имуществом? А где оно, это имущество-то? Тю-тю!