Все, что я мог делать, это стрелять в беспомощных животных и быть именно тем, кем он хотел, чтобы я был.

Его маленькой отлаженной машиной. Готовой убить, трахнуть или выйти замуж по приказу.

Позже той ночью Байрон, Бенедикт и я сидели перед одной из мертвых лисиц в сарае. Павловский запах смерти витал по комнате. Мой отец и Байрон-старший отвезли всех своих ценных мертвых лис к таксидермисту и оставили одну для нас.

"Сожги его, играй с ним, оставь на съедение крысам, мне все равно", - прошипел отец, прежде чем отвернуться от трупа.

Это была самка. Маленькая, недоедающая, с тусклой шерстью.

У нее были детеныши. Это было видно по соскам, пробивающимся сквозь шерсть на животе. Я подумал о них. Как они были одни, голодные и застрявшие в темном, огромном лесу. Я думал о том, как я выстрелил в нее, когда папа приказал мне это сделать. Как я всадил пулю ей прямо между глаз. Она смотрела на меня со смесью изумления и ужаса.

И как я отвернулся, потому что стрелять я хотел именно в папу.

Бенедикт, Байрон и я передавали бутылку шампанского туда-сюда, обсуждая события вечера, а Франкенфокс обвиняюще смотрел на меня с другого конца сарая. Бенедикт также раздобыл у одного из слуг свернутые сигареты. Мы с удовольствием попыхивали ими.

"Да ладно, приятель, жениться на нашей сестре - это еще не конец света". Байрон рассмеялся как злодей Бонд, стоя над лисой и прижимая один из своих сапог к ее спине.

"Она ребенок", - прошипел я. Сидя на деревянном табурете, я чувствовала себя так, будто моим костям сто лет.

"Она не будет ребенком вечно". Бенедикт ткнул краем сапога в брюхо лисы.

"Для меня она будет им".

"Она сделает тебя еще богаче", - добавил Байрон.

"Никакие деньги не смогут купить мою свободу".

"Никто из нас не родился свободным!" прогремел Бенедикт, топая ногами. "Какой стимул оставаться в живых, если не получить больше власти?"

"Я не знаю, в чем смысл жизни, но я точно не собираюсь брать пример с пузатого богатенького паренька, которому нужно платить горничным, чтобы получить удовольствие", - прорычал я, оскалив зубы. "Я сам выберу себе невесту, и это будет не твоя сестра".

Честно говоря, я вообще не хотел жениться. Во-первых, я был уверен, что буду ужасным мужем. Ленивым, неверным и, по всей вероятности, тупым. Но я хотел, чтобы мои возможности были открыты. Что, если бы я встретил Кристи Бринкли? Я бы женился на ней до смерти, если бы это означало залезть в ее трусики.

Байрон и Бенедикт обменялись озадаченными взглядами. Я знал, что они не испытывают лояльности к своей младшей сестре. В конце концов, она была девушкой. А в обществе пэров девочки были не столь знатны, не столь важны, как мальчики. Они не могли продолжать фамилию семьи, и поэтому к ним относились не более чем к украшению, которое нужно было не забыть включить в фотографии на рождественской открытке.

То же самое было и с моей младшей сестрой Сесилией. Мой отец практически игнорировал ее существование. Я всегда ухаживала за ней после того, как он отправлял ее в ее комнату или убирал подальше за то, что она слишком круглая или слишком "скучная", чтобы расхаживать по высшему обществу. Я таскал ей печенье, рассказывал сказки на ночь, водил в лес, где мы играли.

"Слезь со своей чертовой лошади, Уайтхолл. Ты не слишком хорош для нашей сестры", - стонал Байрон.

"Может, и так, но я не собираюсь с ней спать".

"Почему?" потребовал Байрон. "Что с ней не так?"

"Ничего. Все." Я ткнул в сено кончиком сапога. К этому времени я был уже изрядно пьян.

"Ты бы предпочел поцеловать рот этой лисы или Лу?" Бенедикт надавил, его глаза блуждали по сараю, за моим плечом и дальше.

Я бросила на него язвительный взгляд. "Я бы предпочла не целовать ни того, ни другого, ты, мингер класса А".

"Ну, ты должен выбрать одну".

"Должна ли я?" Я икнула, подобрала шальную подкову и бросила ее в него. Я промахнулся примерно на милю. "Почему, черт возьми, это так?"

"Потому что, - медленно произнес Байрон, - если ты поцелуешь лису, я скажу отцу, что ты гей. Это все исправит. Ты будешь вне подозрений".

"Гей", - повторил я оцепенело. "Я могу быть геем".

Не технически, нет. Я слишком сильно любил женщин. В любой форме, виде, цвете и прическе.

Байрон засмеялся. "Ты, конечно, достаточно красив".

"Это стереотип", - сказал я и тут же пожалел об этом. Я был не в том состоянии, чтобы объяснять слово "стереотип" этим двум болванам.

"Либерал с кровоточащим сердцем", - гоготнул Байрон, толкнув брата локтем.

"Может, он гей", - размышлял Бенедикт.

"Нет". Байрон покачал головой. "Он уже переспал с парой птиц, которых я знаю".

"Ну? Ты собираешься это делать или нет?" потребовал Бенедикт.

Я обдумал предложение. Бенедикт и Байрон были известны подобными возмутительными уловками. Они обманывали людей, а другие просто покупались на это. Я знал, потому что учился с ними в одной школе. Что значил один глупый поцелуй в рот мертвой лисицы в великой схеме вещей?