Обернувшись к горничной, которая теперь любовалась тёплой накидкой из алого бархата, подбитой золотистым мехом, он спросил:

— А кто изготавливал для твоей госпожи эти пилюли?

— Аптекарь Дельмас. Я сама отнесла ему рецепт, написанный доктором Фрессоном, а потом каждую неделю или чуть реже ходила за пилюлями.

— Хорошо, — Марк положил половинки пилюль в коробочку и закрыл её. — Можешь здесь прибрать, но ничего не выбрасывай. И не уходи из дворца, ты можешь мне понадобиться.

— Всегда к вашим услугам, — как-то двусмысленно ответила она, одарив его улыбкой, которую наверно не раз видела на лице своей хозяйки. — Я надеюсь, что скоро у меня будет новая госпожа и мне не придётся покидать дворец.

«Да, уж, место умершей фрейлины ненадолго останется свободным, — размышлял Марк, проходя по залам женской половины. — Сколько таких девиц только и мечтают залететь в золотую клетку, чтоб носить дорогие наряды и красоваться на пирах».

— Ваше сиятельство, — вдруг окликнула его молодая фрейлина в лиловом платье с пышным белым кружевом вокруг глубокого декольте и на рукавах. Она была хорошенькой, с нежным белым личиком, большими глазами редкого фиалкового оттенка и рыжеватыми локонами. — Вы были в комнате бедняжки Клодины? — она мигом подлетела к нему. — Я Виолетта де Марсан. Моя комната расположена рядом с той, где она жила, и я неплохо её знала.

— Вот как? — Марк остановился. — Вам что-то известно о её смерти, госпожа де Марсан?

— Ну, зачем же так официально? — жеманно улыбнулась она, и Марку стало понятно и недовольство Жоана порядками, царящими на женской половине, и причина затруднений в связи с этим леди Евлалии. — Зовите меня просто Виолеттой, — пропела она и изящным движением обнажённой по локоть руки указала ему на кресла, стоявшие у столика с вычурно изогнутыми ножками.

Он принял её приглашение и сел, поставив коробочку на край стола. Она не проявила к ней никакого интереса. Куда больше её интересовал собеседник, и она обольстительно улыбалась, строя ему глазки.

— Я ничего не знаю о её смерти, кроме того, что своими криками она не давала мне спать две ночи. Бедняжка Эммануэль совсем измучился с ней. Подумать только, такой изысканный кавалер и вынужден заниматься таким грязным делом, как ухаживать за умирающей!

— Что вы хотели мне сказать, Виолетта? — уточнил он, игнорируя её нежные взгляды.

— Я просто хотела вам сказать, что Клодина была не слишком хорошей женщиной. Её не любили. Знаете, хоть она и вышла замуж за дворянина, по сути, осталась торговкой с рынка. Вы бы слышали, как она ругалась! Причём ругалась со всеми, кто не мог ей достойно ответить. Конечно, при леди Евлалии и её приближённых дамах она была скромницей, но с остальными…

— Значит, у неё были враги?

— Нет, её никто не воспринимал всерьёз. Все же понимали, что она здесь только до той поры, пока её внешность позволяет ей оставаться фрейлиной. Больше-то у неё ничего не было! И она стремилась использовать свой единственный козырь с максимальной выгодой. У неё было множество любовников. Каждый, кто мог ей хоть что-то дать, получал её симпатию, будь то старик или какой-нибудь непривлекательный богач. Да что там, она не отказывала даже оруженосцам и гвардейцам, естественно, из знатных и небедных. Из-за этого многие её презирали…

— И вы?

— Я здесь для того, чтоб найти достойного мужа, — уточнила Виолетта. — И естественно, как девушка из благородной семьи, я считала её поведение недопустимым для дамы нашего круга.

— Вы с ней ссорились?

— Нет. Хотя я часто делала ей замечания, если она шумела и не давала мне спать. Стоило мне пригрозить, что я позову кого-нибудь из дам и раскрою её тайное свидание, как она становилась тихой, как мышка. Когда я только прибыла сюда, она попыталась мне грубить лишь потому, что я новенькая. Но не тут-то было! Я здесь по рекомендации леди Селесты и сразу же ей пожаловалась. Леди Селеста отругала её и заставила извиниться. И что бы вы думали? Она извинилась и даже подарила мне в качестве компенсации подвеску, довольно странную, — Виолетта протянула ему свой атласный веер, к ручке которого шёлковым шнуром была прикреплена подвеска, состоявшая из двух крупных бусин, плоской круглой пластинки и длинной кисти из серебряных нитей. — Там такая уродливая птица! Я даже думала, что она надо мной издевается, но леди Селеста сказала, что это какое-то мифическое существо, символизирующее доброту и заботу. Я не стала обижаться.

Марк внимательно рассматривал пластинку, вырезанную из белого селенита, который встречался только в далёких южных копях. Рисунок был вырезан мастерски, на нём был изображён пеликан, в окружении стеблей рогоза.

— Это подвеска для пояса из очень редкого материала, — произнёс он, возвращая веер девушке. — Такие подвески дарят своим невестам мужчины из земель, расположенных на юго-западе от Сен-Марко. А пеликан является символом жертвенной любви. Это очень ценный подарок.

— Правда? — Виолетта задумчиво посмотрела на подвеску. — Если б она знала, какая это ценная вещь, то ни за что не отдала бы её мне, но она была совершенно невежественна. Могла надеть золотую диадему на голову и фальшивое колье с бирюзой на шею. Интересно, где она её взяла?

— А вы не знаете?

— Нет, ваше сиятельство, — как-то грустно произнесла фрейлина. — Она никогда не говорила об этом, хотя постоянно хвасталась тем, что ей кто-то что-то подарил или дал денег. Она была завистлива, жадна и груба, и всё же мне жаль её. Теперь. А раньше я на неё злилась, особенно последнее время, потому что она то смеялась, то плакала, то кричала, что ей больно. И она так боялась, что её выгонят из дворца.

Простившись с Виолеттой, Марк пошёл дальше и оказался перед высокой дверью, украшенной резьбой. У него совсем не было уверенности, что на его стук кто-то ответит, и всё же постучал, а спустя минуту послышались быстрые шаги, дверь распахнулась и появившаяся на пороге женщина с распущенными рыжими волосами в полупрозрачном пеньюаре схватила его за руку и втащила внутрь. Он даже растерялся от неожиданности, а красавица, заметив выражение его лица, радостно расхохоталась.