— Ну, и зачем всё это? — спросил его Марк. — Ради мести? Судьба дала вам шанс спасти свою жизнь и обрести свободу, вы снова оказались на воле, нашли людей, которые полюбили вас и готовы были взять на себя все ваши заботы. Вы могли бы обратиться с прошением о пересмотре приговора. Я видел ваше дело и могу сказать точно, что приговор был бы отменён, вас даже не стали бы наказывать за побег с каторги. Вы могли бы спокойно жить со своей семьёй под собственным именем. Но вам не терпелась убить старика, который итак уже был наказан тем, что дочь бросила его, и обида на неё отравляла его последние дни. Вы думали, что Клодина была намного счастливее его? Она жила во дворце, как чужая, мужу она была безразлична, её презирали из-за низкого происхождения, сторонились из-за её склочного характера. Она была больна и панически боялась, что однажды её просто прогонят оттуда. Всеми способами она добывала деньги, чтоб скопить хоть сколько-нибудь на старость. Вы с Хлоей и вашим тестем жили куда лучше, чем эти двое, но на этот раз вы сами сгубили свою жизнь, обменяв её на месть. А что теперь будет с вашей женой и ещё не рождённым ребёнком? Мне не жаль вас. Вы получите то, что заслужили. Но я сочувствую вашим близким.

Де Серро измученно взглянул на него.

— Может, вы и правы. Но я не могу похвастаться столь благородной душой, способной на прощение после того, что они со мной сделали. А Хлоя… Я оставляю ей всё, что у меня есть, чтоб было, на что растить ребёнка. Она милая и добрая женщина, и, надеюсь, она забудет меня и найдёт себе хорошего мужа.

Марк поднялся и, кивнув тюремщику, направился к дверям. Голос де Серро остановил его:

— Когда вы поняли, что это я?

— Когда увидел вышитого пеликана у вас дома, — ответил Марк.

— При чём здесь пеликан?

— Ту подвеску из белого селенита, что вы подарили Клодине, она отдала другой фрейлине. Мне не сложно было увязать вас с этой редкой птицей через Вермодуа.

Де Серро уныло кивнул, и Марк ушел, оставив его на попечение тюремщиков.

— Значит, это убийство не имеет отношения к дворцовой жизни, — удовлетворённо кивнул король.

Он кормил сокола, сидевшего на плотной перчатке, надетой на руку сокольничего. На голове птицы был красивый парчовый колпачок с ярко-синим шёлковым султаном. Жоан брал с блюда, которое держал его оруженосец, тонкие полоски мяса и давал птице. Она хватала его клювом и моментально заглатывала.

Марк стоял у открытого окна и задумчиво смотрел на голубое небо и зеленевший внизу сад.

— Именно так, ваше величество, — подтвердил он. — Преступник признал вину. Он мстил фрейлине де Шаброль за оговор в суде, приведший его на каторгу.

— Она действительно его оговорила?

— Именно так.

— И почему он не потребовал пересмотра дела?

— Подозреваю, что он утратил веру в справедливость, поскольку был осуждён не без участия короля Ричарда, положившего глаз на госпожу де Шаброль, которая тогда была его невестой.

— Опять мой отец! — проворчал Жоан. — Сколько ж он успел натворить за какие-то пять лет правления! Если суд приговорит его к казни, должен ли я проявить снисхождение?

— Решать вам, но, полагаю, в данном случае этот человек не заслуживает жалости, тем более что он не проявил раскаяния, лишь сожаление, что был пойман. Впрочем, у него есть беременная жена.

— На свободу я его всё равно не выпущу! Ладно, я сам рассмотрю это дело, когда оно поступит мне для утверждения приговора. Как печально, что в Сен-Марко творилось столько явной несправедливости, и во многих случаях я уже не могу ничего исправить!

— Однако, ваше величество, есть и другой случай произвола короля Ричарда, устранить последствия которого в ваших силах.

— О чём ты?

— О том, что в подвале Чёрной башни уже шесть лет томится молодой человек лишь на основании устного распоряжения вашего отца.

— Шесть лет? — Жоан повернулся к нему, а потом, кивнув сокольничему, подошёл к столу и опустил пальцы в большую чеканную чашу с ароматной водой, в которой плавали лепестки цветов. — Кто это такой?

— Вы должны его помнить. Его имя Люсьен Дидри, он был пажом в свите короля.

— Он жив? — Жоан неожиданно помрачнел и, взяв из рук оруженосца полотенце, произнёс: — Жан, и ты, Блез, оставьте нас.

Сокольничий и оруженосец поклонились и покинули комнату, а Жоан взглянул на Марка.

— Я не могу отпустить его.

— Ваше величество!

— Подожди… — король вздохнул. — Ещё год назад я бы не задумываясь распахнул двери его узилища, но теперь… На мне лежит слишком большая ответственность. В данном случае я должен выбирать между благом для него и благом для всего государства. Всё, что я могу, это облегчить его жизнь в темнице.

— Но почему? — Марк подошёл к нему, и Жоан отвёл взгляд. — Дидри всего двадцать лет! Шесть из них он провёл в темнице, на самом глубоком её уровне, без всякой вины! И теперь он должен будет провести в четырёх стенах всю оставшуюся жизнь? Но за что?

— Марк, — остановил его король, — я всё понимаю. Дидри родился под несчастливой звездой. Волей случая он узнал страшную тайну. Ему бы промолчать, но он рассказал её и в результате оказался в тюрьме. Как ни страшно это звучит, но в данном случае отец поступил разумно, спрятав концы в воду. Разглашение этой тайны может привести к непоправимым последствиям!