Мастера русского стихотворного перевода. Том 2
Аннотация
Настоящий сборник демонстрирует эволюцию русского стихотворного перевода на протяжении более чем двух столетий. Помимо шедевров русской переводной поэзии, сюда вошли также образцы переводного творчества, характерные для разных эпох, стилей и методов в истории русской литературы. В книгу включены переводы, принадлежащие наиболее значительным поэтам конца XVIII и всего XIX века. Большое место в сборнике занимают также поэты-переводчики новейшего времени. Примечания к обеим книгам помещены во второй книге. Благодаря указателю авторов читатель имеет возможность сопоставить различные варианты переводов одного и того же стихотворения.
СТИХОТВОРЕНИЯ
Д. Л. Михаловский
Генри Лонгфелло
414. Сон невольника
У нивы рисовой он спал, С серпом своим в руке; Раскрыта грудь его была, И волосы в песке; И видел, сквозь неясный сон, Родную землю он. Привольно там свои валы Могучий Нигр катил, А он, по-прежнему, царем Под пальмами ходил. И караваны по горам, Звеня, спускались там. И видел он свою жену, Своих детей опять: Они бросалися к нему, Чтобы его обнять; И слезы у него со щек Скатились на песок. А вот — он мчится на коне, Там, у реки родной, И повод сделан у него Из цепи золотой, PI меч его стучит, звеня, О бок его коня. Вот гуси красные летят: Следит он их полет С утра до ночи, средь равнин, Где тамаринд растет, До хижин кафров и до стран, Где виден океан. Он слышал ночью вой гиен И льва могучий рев, В глухой реке гиппопотам Шумел меж тростников; Всё это в грезах пронеслось И в чудный гул слилось. Свободе пели гимн леса Его родимых стран, И резво мчался и шумел Пустынный ураган. И, вздрогнув, улыбнулся он При звуках тех, сквозь сон. Его уже не мучил зной, Хлыста он не слыхал: Навеки дух его свои Оковы разорвал, И умер он средь сладких грез, Без ропота и слез. Фрэнсис Брет Гарт
415. Рейнские легенды
Место: замок на вершине, Обвиваемый плющом, Стен громадная твердыня, Из камней, покрытых мхом; Флаг над башнею с зубцами, И темница с вышины Смотрит в бездну, над струями Мрачно блещущей волны, — Терем нежного созданья И разбойничий приют, Где любовь, и злодеянье, И насилие живут. Лица: смелый кровопийца, Презирающий закон, Бигамист, отцеубийца, В сталь закованный барон; И томимая тоскою Соблазненная краса, Устремившая с мольбою Слезный взор свой в небеса; Воин, в битвах закаленный, Менестрель, монах, солдат, И пустынник изнуренный, И откормленный аббат. Факты: буйные потехи, Безобразные пиры, И тяжелые доспехи, Пытки, плахи и костры; И предсмертные мученья, И секиры палачей, Подземелья, привиденья И зловещий звук цепей; Клещи, дыбы и распятья, В полночь колокола звон, И молитвы, и проклятья, И несчастной жертвы стон; И глухой вассалов ропот, Сёла в пламени, в крови, И под липой страстный шепот, Клятвы нежные любви; Придорожные герои, Ограбление купцов, И убийства, и разбои Благородных удальцов. Вот вам рейнские сказанья! Вы найдете в них всегда Все возможные деянья, Кроме честного труда. Провиденье охраняет Знатных рыцарей и дам, А холопов присуждает К скорби, гнету и слезам. Сильным — блеск и ликованье, Слабым — бедность и печаль: Вот вам рейнские сказанья, Их всегдашняя мораль! Шарль Бодлер
416. Сумерки
О скорбь моя, уймись, — не будь такой безумной; Ты вечера ждала — смотри, он настает, И, сумраком своим окутав город шумный, Одним приносит мир, другим же тьму забот. Безумные спешат на голос наслажденья: Пусть этот злой палач их мучит без конца И сеет семена для жатвы угрызенья, Вливая сладкий яд в их слабые сердца. Но ты уйди от них в спокойствие природы; Смотри на небеса, в немую эту даль: Оттоль глядят на нас исчезнувшие годы И улыбается минувшая печаль. Взгляни, как солнца луч под аркой догорает; В последний раз сверкнул он искрой золотой, И звездный свой покров по небу расстилает Ночь тихая, идя неслышною стопой… Н. А. Добролюбов
Генрих Гейне
417.
Бог весть, где она сокрылась, Сумасбродная моя! С сердцем рыскал, в дождь и слякоть, Всюду пo городу я. Все трактиры я обегал За беглянкою моей И расспрашивал напрасно Грубых кельнеров о ней. Вдруг я вижу — мне кивает С звонким смехом из окна. Мог ли знать я, что попала Во дворец такой она!.. 418.
От нас выступают гусары, Я слышу их музыки звук, И с розовым пышным букетом К тебе прихожу я, мой друг. Тут дикое было хозяйство, — Толпа и погром боевой… И даже, мой друг, в твоем сердце Большой был военный постой. 419.
Пусть на землю снег валится, Вихрь крутит и буря злится, Пусть стучит ко мне в окно… Нужды нет… мне всё равно: Образ милой надо мною Веет тихою весною… 420.
Поутру встаю я с мыслью: Если б милая пришла! Ввечеру ложусь с досадой: Нет, и нынче не была! И в ночи с моей тоскою Я без сна лежу, И в мечтах, как полусонный. Целый день брожу. 421.
Ночь глухая была холодна и страшна, Я по лесу бродил всё с тоской и проклятьем; И деревья в лесу пробудил я от сна, И они головой покачали с участьем… И. И. Гольц-Миллер
Джордж Гордон Байрон
422. Euthanasia [1]
Когда, свершив свое земное назначенье, Скажу себе: «Пора почить безгрезным сном!» — Ты осенu в тот час, о сладкое забвенье, Мой смертный одр твоим ласкающим крылом! Не надо мне ни тех, кому с моим наследством, Ни даже тех, кому со мной расстаться жаль, Ни дев с распущенной косою — жалким средством Изображать свою обычную печаль. Нет! пусть сольюся я в тиши с земной скуделью, Без общепринятых стенаний над собой, Не став помехою чьему-нибудь веселью И дружбы не смутив нежданною слезой. Но если бы любовь в подобный час остаться Могла покойною и вздох унять в груди — В последний раз вся власть ее могла б сказаться В той, что живет, и в том, кто должен отойти. Как сладко было б видеть мне, моя Психея, Что смотришь до конца ты ясно и светло! Само страдание забылось бы и, млея, С улыбкой счастия в мир лучший отошло. Но тщетно! красота уходит поневоле, По мере как бежит дыхание от нас, И слезы женщины, текущие по воле, Лгут в жизни и дарят бессильем в смертный час. Да будет же мое последнее дыханье Не остановлено присутствием людским! Для нас, людей, ведь смерть не есть уж ожиданье, И скорбь земли давно неведома уж им… Да! умереть, уйти навек и без возврата Туда, куда уйдет и каждый из людей, Стать снова тем «ничто», которым был когда-то, Пред тем как в мир пришел для жизни и скорбей. Сочти все радости, что на житейском пире Из чаши счастия пришлось тебе испить, И убедись, что, чем бы ни был ты в сем мире, — Есть нечто более отрадное: не быть! 1
Сон, в который погружают умирающего, желая избавить его от мучительной агонии (лат.). — Ред.
Б. Н. Алмазов
Фридрих Шиллер
423. Одиссей
Долго отчизны искал сын хитроумный Лаэрта; Много земель обошел, много морей переплыл, Много трудов перенес, много опасностей встретил; Сцилле ревущей внимал, пасти Харибды прошел; К темени гор восходил, в мрак преисподний спускался; Тщетно! Нигде не обрел к родине милой пути. Что же? когда у кормы сном опочил он глубоким, — В пристань Итаки святой кормчий направил корабль; Бросили якорь пловцы; царственный странник проснулся, Вежды открыл, но в тот миг родины он не узнал!
в официальном магазине Литрес