— Как успехи? — подъехал Эйрих к своему рабу.

— Я поговорил с некоторыми уважаемыми людьми и с тобой, господин, хочет побеседовать почтенный Луций Лаберий Аттик, — сообщил Хрисанф.

— Веди меня к нему.

— Так он здесь, — указал раб на высокий навес, под которым пряталась от солнца группа небедно одетых римлян.

Эйрих подъехал к навесу, спешился и привязал Инцитата к коновязи.

— Кто из вас Луций Аттик? — спросил Эйрих, оглядев присутствующих.

Четверых он сразу вычеркнул из списка, потому что физиономии их не блистали разумом, а комплекция прямо уверяла, что это, скорее, личная охрана, чем кто-то из дельцов.

— Я, — поднялся с ложа седой муж преклонных лет. — А ты, значит, тот самый гот, что завоевал наш регион?

— Я тот гот, которому вы сами сдали свой регион, — поправил его Эйрих. — Зовут меня Эйрихом, прозванным Щедрым, я являюсь претором готского народа. И у меня к тебе дело, Луций Аттик.

— И какое же дело может быть у великого завоевателя к скромному торговцу едой? — спросил старик.

— Дело у меня к тебе следующее: мне нужны контакты с поставщиками провизии в Египте, — произнёс Эйрих. — Если сможешь свести меня с правильными людьми и поможешь наладить с ними деловой контакт, то будешь получать долю с каждой сделки.

— А-а-а, даже так… — удивлённо произнёс Аттик. — А ты не задумывался, что в такие дела лезть очень опасно?

— Задумывался, — кивнул Эйрих. — Но я счёл риски приемлемыми.

Уже прошло то время, когда его могут просто смахнуть с игровой доски. Раньше, пару лет назад, магнаты могли сожрать его, свести в ничто, при помощи своих денег и влияния, но теперь… теперь сами они стали частью его ежедневного рациона. Настал час, когда Эйрих готов вступить с ними в открытую конфронтацию. Уже вступил.

— Твоё право — считать, как тебе хочется, — пожал плечами торговец. — Свести-то я тебя могу, но что получу взамен? Комиссионные — это само собой, но этого мне мало. Я тоже рискую, вместе с тобой.

— Единовременная выплата в пять сотен солидов, но только по итогам успешного налаживания контакта с оптовыми поставщиками зерна, — сделал Эйрих предложение. — Риск твой я учёл и считаю, что такая сумма покрывает его полностью. Даже немножко остаётся, на твою бедную и скромную жизнь.

— Ха-ха, — хохотнул Аттик. — Вижу по глазам, что это единственное и последнее предложение… но я рискну. Я хочу пять тысяч солидов за своё посредничество.

— За такие деньги я сам схожу в Александрию, — покачал головой Эйрих.

— Ха-ха! Да тебя даже на порог не пустят к домам истинных владык Александрии! — рассмеялся торговец. — Кто ты такой для них?

— Человек с осадными машинами, например, — недобро усмехнулся Эйрих. — Римлянин, не забывай, что я в этом городе так свободно хожу не просто так. Как ты там сказал? «Тот гот, что захватил наш регион?» Со мной можно вести дела мирно, а можно немирно. Последний способ ведения дел тебе очень не понравится, Аттик.

Римлянин был недоволен, но слова Эйриха его охладили. Высокомерие его боролось со здравым смыслом, но в итоге победил здравый смысл.

— Хорошо, я согласен на пять сотен, — решил торговец.

— По рукам, — усмехнулся Эйрих. — Но каждую монету отработаешь сторицей. Почувствую, что ты лукавишь или юлишь — накажу.

— Ладно, не пугай меня, я уже пуганый, — раздражённо отмахнулся Луций Аттик.

— Так ты из Греции? — поинтересовался Эйрих.

— Стали бы меня прозывать Аттиком, будь иначе? — римлянин взял со стола рядом с ним кубок. — Давай выпьем за успешное заключение сделки, гот!

— Предпочитаю не пить вне дома, — покачал головой Эйрих.

— Это ты правильно! — ощерился римлянин с издёвкой. — Когда начнёшь крутить яйца крупным поставщикам, не только не пей из чужих кубков и чаш, но ещё и спать ложись в кольчуге, ха-ха-ха-ха!!!

/ 1 мая 411 года нашей эры, Западная Римская империя, Венетия и Истрия, г. Верона/

— Это ты мне, сука, говоришь?! — сенатор Куруфин всем телом подался к оппоненту.

— Старик, веди себя достойно, — попросил его сенатор Бартмир. — Я говорю тебе, как есть, а не пытаюсь оскорбить.

Эйрих, невольно, присутствовал при этой беседе, начатой прямо у здания Сената. Причин для конфликтов у сенаторов хватало, поэтому вне зала заседаний ополоумевшие старики не только не выбирали выражения, но ещё и не брезговали распустить кулаки, а иногда даже ноги. В этом случае же у каждого сенатора присутствовало по четыре человека свиты, поэтому всё грозило развернуться в громкую и позорную потасовку.