Во всем этом вареве полностью вышел из себя. Не понимал, что происходит и кто находится вокруг. И когда, изрядно нажравшись, увидел Кораблеву, казалось, сорвало последний вентиль. Вся злость и беспомощность ситуации обрушилась на нее. К этому же подмешалась огромная жажда, чтобы она навсегда исчезла из его жизни.

Она смотрела на него, а он видел, как она еще сомневается, как анализирует, ищет что-то, за что может зацепиться. Что-то, что обелит его в ее глазах. И чем больше он это понимал, тем жестче и грязнее становились его слова.

Нет у них будущего, и никогда не было. Все было ясно с самого начала, но он, как последний идиот, хотел верить в лучшее. Хотел верить в нее. И, черт возьми, верил. Верил, и сломал ей жизнь.

Даже не хотел думать о том, что будет дальше. Хотел сосредоточиться на мести. Хотел жить как раньше. Хотел ни за кого не бояться. Хотел, чтобы она ушла.

– Старков, на выход, адвокат твой приехал.

С этими словами его вновь повели по узкому и мрачному коридору. Дверь отварилась с противным писком, а когда он увидел, кто находится за ней, потерял дар речи.

– Привет,- Вера подняла на него глаза, медленно сцепляя пальцы в замок. Ее локти легли на стол, словно призывая к каким-то действиям.

– Уводи,- обернулся к конвоиру, проявляя к ней полный игнор.

В нем билось два желания: пристрелить Рагозина, потому как он был на сто процентов уверен, что это его рук дело, и забрать обратно все свои слова, которые он наговорил ей в тот вечер. Но это только желания…

– Артем Викторович, время оплачено, у вас есть полчаса,- Старков опешил, а сержант закрыл перед его носом дверь. Интересно.

– Зачем пришла? – сразу перешел в нападение,- я уже все тебе сказал, - оперся спиной на стену, складывая руки на груди. Смотрел на нее с презрением, по крайне мере, думал, что смотрит именно так, ему нужно, чтобы она думала именно так. Надменно, с неким отвращением.

– Тебе светит пятнадцать лет…,- заключила, внимательно всматриваясь в его лицо.

– Пришла сказать, что будешь ждать? – усмехнулся,- Зря, не оценю.

– Знаю, что не оценишь, поэтому, я не за этим,- встала со стула, разглаживая ладонями джинсы, словно они могут помяться…

– Тогда чего приперлась?

– Не хами,- повысила голос, слегка вздернув подбородок,- Рагозин попросил, я пришла. Плел мне о том, как ты меня любишь, как подыхаешь,- голос сочился ядом, а губ то и дело касалась усмешка. Старков подался чуть вперед, что бы удостовериться, не глюк ли она. Подобного он явно от нее не ожидал,- но, как я вижу, у тебя все в порядке.

– Более чем.

– А знаешь, что самое смешное? – приподняла бровь,- ты так не хотел впутывать меня в свои дела, но все равно впутал. Из-за меня ты,- замолчала,- Ребров в камере повесился,- словно перескочила с темы на тему, но она знала, что он видит связь,- из-за меня…и от этого не отмыться…уже никогда.

– Не пори чушь.

– А я так хотела для нас нормальной жизни,- словно не слышала его,- так хотела для нас счастья, но ты все испортил. Искалечил. Уничтожил. И это все так мерзко…

– Ты повторяешься,- стиснул зубы.

Вера, стоявшая к нему в пол-оборота, повернулась, словно в замедленной съемке. Пробежала взглядом по его небритым щекам, замирая на глазах. Темных, бесчувственных.

– Знаешь, - шёпотом, сердце отбило очередной кульбит,- это так странно, а я тебя больше не люблю…кажется…,- опустила голову вниз, чувствуя дрожь тела, ледяные мурашки, разбегающиеся по коже. Знала, что он смотрит. Знала, и до безумия боялась сорваться. Отбросить все, и просто прижаться к нему. К такому родному, угрюмому, безразличному…

– Мне проще,- хриплый голос содрогнул стены,- я тебя никогда не любил.

Вера рассмеялась. Не смотрела на него, больше просто не могла. Ее смех был звонок, но несчастен. Пальцы коснулись губ, словно просили замолчать.

– Выберись, Старков, иначе все это было зря,- бросила напоследок, а после постучала в железную дверь.

Пока охрана открывала дверь, они стояли в нескольких сантиметрах друг от друга. Пара секунд, мгновение, но оно показалось вечностью.

Когда она села в поезд, то сил сдерживать эмоции просто не осталось. Подавленность вернулась, как и накатывающая с такой частой периодичностью истерика. Теперь же у нее оставались двенадцать часов пути - один на один с самой собой. Двенадцать часов, чтобы закрыть для себя двери прошлого. Двенадцать часов, по истечению которых ее встретит новая жизнь.

??????????????????????????

Полтора года спустя…

«…Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту города Москва. Температура за бортом – минус двадцать градусов Цельсия, время – девять часов. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании. Сейчас вам будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки».