Градоначальник начал набирать в лёгкие воздух, чтоб ответить, когда Дмитрий расчётливо добавил:

— Слово Ржевского. — Глаза его при этом были холодны, как лёд.

Повисла пауза.

Мадина не могла прочесть всех мыслей чиновника (долбаная защита; чем выше должность, тем универсальнее амулет), но по контурам видела: Растопчин собирался отстаивать свою позицию всерьёз, чего бы ему это ни стоило.

Слово Ржевского не заставило его сменить сторону, но сподвигло задуматься: стоит ли начинать биться насмерть прямо сейчас?

Никто из потомков гусара свой последний устный аргумент никогда попусту не использовал. Значит, за этим Словом что-то стоит. Начинать с проверки на себе, что именно, неохота никому.

Или, хоть биться всё равно и придётся, сперва всё же есть смысл поговорить? Хотя бы попытаться?

Ещё градоначальника изрядно нервировал белый как бумага Демидов: промышленник был покрыт липким потом из-за нервов (в здании благодаря профильным амулетам было прохладно), вздрагивал, нервно сжимал кулаки и стоял посередине помещения, не двигаясь.

— Сперва поговорим, — предложил опекун, давая ей время и возможность настроиться на нужную волну, поймать резонанс, попытаться сориентировать его по обстановке.

Мадина подумала — и тоже вышла на середину комнаты, встав рядом с фабрикантом. Отсюда она, во-первых, принялась немедленно поливать ментальным успокоином Демидова (тот звенел, как струна) плюс просканировала стены, стол и самого чиновника на предмет закладок.

Как и было оговорено с Димой, результаты она выбросила ему на пальцах, вслух произносить не стала (даже на своём языке).

Растопчин был типичным магом-энергетом, но не с боевым уклоном, а близким к целительству. Так называемые внутренние школы: с ней на её игровом поле не сравнятся, потому что на других воздействовать не могут, однако свои мыслительные процессы структурируют чуть ли не как её коллеги.

В довесок шёл боевой амулет в виде перстня на пальце, высокоуровневая плазма.

Никакого огнестрела, боевого техно или аналогов в кабинете не было: Растопчин это транслировал открыто (хотя и непроизвольно) и явно рассчитывал на внешние фильтры у входов в здание в лице Гвардии Наместника.

Дмитрий ей в ответ оттопырил на секунду мизинец и безымянный палец левой руки: понял, принял.

— Цель твоего визита сюда? — Растопчин после некоторого размышления повёл себя в стиле армейского парламентера, ведущего переговоры с противной стороной, когда оба участника разговора вооружены.

Оружие при этом изготовлено к бою и направлено на собеседника.

— Ревизия. — Ржевский, как и оппонент, не мигая смотрел ему в глаза.

— Не понял? — чиновник удивился и не счёл нужным этого скрывать. — Ревизия кого?! На предмет чего?!

— Шутишь? А как по-твоему мой правовой статус в этом городе называется?! — Дмитрий понёс странным нездешним канцеляритом.

Как будто и не из русского языка взято, но по-русски вполне понятно.

— Изначальный Род, — задумчиво кивнул самому себе Растопчин, шевеля извилинами. — Формальные основатели города, имеющие право, теоретически,…

— В моём случае на тот иммунитет ещё есть мультипликатор, — перебил Ржевский. — К праву Изначального входить всюду, кроме имений соседей по Золотому Квадрату, прибавь уникальный родовой бонус.

Градоначальник вопросительно изогнул бровь.

— «Право не снимать шляпы в присутствии монарха и не вставать со стула, из кресла, с дивана, когда он входит», — Дмитрий процитировал всем известную декларацию фамильного устава.

В своё время, не желая нагнетать напряжёнку со строптивцами-алкоголиками, тогдашний царь завизировал это право потомков гусара собственным автографом.

На тот момент признание смешного (как казалось) преимущества Ржевских над абсолютно всеми родами в Империи (включая царский, занятно. Бывают же в жизни исключения) представлялось самым рациональным решением затруднения и конфликта.

Справедливости ради, в дальнейшем носители фамилии злоупотребляли прогибом царя несильно: в столице их отродясь не видели, в Соте с монархом они тоже не пересекались принципиально. На официальные приёмы часто не ходили, государей видели в лучшем случае через амулет и через поколение, и то не каждое.

Однако формальное право не вставать перед царём (и не снимать при нём шляпы) автоматом влекло за собой и все права царя. В том числе — открывать ногой двери в любой Аппарат Наместника, в том числе сюда.