Его вопрос застаёт меня врасплох, но раз я решила играть честно, то уже глупо что-то скрывать и юлить. Потираю замёрзшие пальцы, зажимая их между коленями. Мои ноги начинает щекотать тепло. Мирон направил потоки тёплого воздуха прямо на меня.

??????????????????????????— На учебу. Таков был мой план: продать девственность и… просто учиться. Заочное и вечернее — это не то.

— Ты ведь работала, — не то вопрос, не то утверждение.

— А ещё снимала жильё, платила коммуналку, покупала продукты и во что-то должна была одеваться. Оплачивала себе курсы и брала репетиторов. Это всё стоит денег, Мирон. Если ты не знал, — усмехаюсь горько, бросая на каменное лицо парня быстрый взгляд.

— Я знал.

— Уверен? Чем ты зарабатываешь на жизнь? Или живёшь на деньги своего отца? Это удобно, но не бесконечно.

— Я не беру у него ни копейки, — хмуря брови, отбивает мои нападки Мирон.

Присвистываю. Одна зацепка. Теперь я знаю о нём чуточку больше того, что он одним взглядом умеет заставить моё бельё намокнуть, а соски затвердеть.

— Значит, ты должен знать истинную цену деньгам. Из воздуха они не берутся и имеют свойство заканчиваться, обычно это случается в самый неподходящий момент.

Телефон в сумке издает звук входящего сообщения. Достаю мобильник, поворачиваю экраном к себе. Не успеваю прочитать несколько слов, пришедших в месседжер от Ярослава, как задняя дверь машины открывается и, отряхиваясь от снега, внутрь забирается улыбчивая Ирина Гейден.

— Уже? — скупо спрашивает Мирон, переключая своё внимание на мать. — Как прошло?

Мне даже кажется, он не рад, что она вернулась так быстро.

— Всё нормально. Документы отправлены на согласование. Его юристы будут изучать договор несколько дней, а затем… надеюсь, он его подпишет. Как насчёт обеда, Ангелина? — вдруг Ирина смотрит прямо на меня.

— В другой раз. Мне правда нужно домой.

Машина трогается. Цепляюсь взглядом за дверную ручку, бросая на Мирона вопросительный взгляд. Что он творит? Я собиралась вылезти, а не кататься с ним и его матерью.

— Пристегнись, — говорит сухо и, крутанув руль, вклинивается в плотный поток машин.

11.1

Выбора, впрочем, как и всегда в отношениях с Мироном, у меня нет. Щёлкаю ремнём и откидываюсь на сиденье, стараясь расслабиться. Чуть морщусь, когда, забывшись, стукаюсь затылком и мне тут же отдает тянущей болью в шею.

— Ты как? — не глядя на меня, спрашивает Мирон, всё его внимание отдано дороге.

Его мама на заднем сиденье с кем-то разговаривает на английском, воспользовавшись гарнитурой. Мирон включает радио, делая звук громче.

— В порядке. Я правда не хочу есть, — шиплю. — Если ты остановишься на перекрёстке, я выйду.

Перекрёсток мы, конечно, пролетаем со свистом. Гневно смотрю на Мирона. Его губы изгибаются в знакомой усмешке, когда он перехватывает мой взгляд и приподнимает брови.

— Ты была в универе с самого утра и не проголодалась?

— И после этого ты говоришь, что не следишь за мной?

— Что за хер тёрся с тобой рядом?

В шоке округляю глаза, даже не стараясь скрыть своего удивления. Мирон смотрит на мобильник, зажатый в моей руке, на экране всё ещё высвечивается сообщение от Ярослава, и я быстро гашу экран.

— Тебе какое дело?

— Действительно, — хмыкает Мирон, барабаня пальцами по рулю. — Саня откинулся, теперь нового спонсора ищешь?

Его слова, брошенные безразличным тоном, задевают. Ранят только зажившие рубцы на моём сердце, заставляя их вновь кровоточить.

От обиды пожимаются губы, внутри закипает лава злости и колких слов, которые я бы озвучила, будь мы наедине. Сейчас я не могу себе этого позволить. Почему-то присутствие матери Мирона тормозит.

Ирина мне нравится, и меня к ней тянет. Хочется быть ближе и погреться в волнах теплоты её энергии. Она, словно солнце, освещает любой хмурый день одним лишь своим существованием. И в моей голове никак не может сложиться пазл: что за мужчина мог от неё отказаться и отпустить, и как у такой женщины мог родиться такой гадкий сын?

— Конечно, только этим и занимаюсь в свободное от учёбы время, — говорю язвительно.

— Почему для тебя так важна эта учёба? Я так понял, ты ради неё готова на многое, если не на всё.

— Потому что это моя единственная дорога в будущее. У меня больше ничего нет, Мирон. Не за что цепляться.

— И поэтому ты так легко готова продаться?

— Кто говорит, что это легко? — невесело усмехаюсь и, закусив губы, отворачиваюсь обратно к окну.

Ирина заканчивает свой разговор и грубо ругается уже на родном языке. Мои уши сворачиваются в трубочку и начинают пылать. Вот так леди…